Одинъ изъ послЪдникъ историко-философскихъ трудовъ П. Л. Лаврова

"Задачи пониманія исторіи" могутъ быть разделены на ДВЄ не- равныя части. Вторая, большая, часть представляетъ собою общую схему исторіи мысли, заключающую въ себЄ "въ самыхъ общихъ чертахъ последовательные фазисы работы этой мысли, которые привели человечество отъ первыхъ проявленій этой работы въ древнейшую эпоху до-историческаго періода къ темъ задачамъ бу- дущаго, которыя та же работа ставить передъ современнымъ человекомъ" (стр. 143). Первая, значительно меньшая часть книги именно и посвящена установленію общихъ принциповъ научно-философскаго пониманія исторіи, причемъ и въ этой части мы можемъ различать двЄ самостоятельный темы. Одна тема имЄеть своимъ предметомъ исторію, какъ пауку, другая касается самой сущности того процесса, который изучается этою

') С. С. Арнольд и. Задачи пониманія исторіп. Нроектъ введенія въ ивученіо 9водюціи человеческой мысли. Изданіс М. Ковалевскаго. Москва. 1898 г. ХП+371 стр. Арнольдп-псевдонимъ, подъ которымъ Лавровъ печаталъ свои сочиненія въ послЬдніе годы жизни, но который заменяется зд-Ьсь настоящимъ именемъ автора. Roe-какія цитаты изъ настоящей статьи былк включены и въ предыдущую.

наукой. Несмотря на то, что последняя тема не выдвигается впередъ по количеству страницъ, ей отведенныхъ, она занимаетъ во всей книгЄ,-по крайней мере, какъ мы на нее смотримъ,- главное и центральное місто. Во-первыхъ, задачи исторической науки авторъ несомненно формулируетъ въ зависимости отъ того, какъ онъ понимаетъ самый предметъ, изучаемый этою наукову а во-вторыхъ, самая схема исторіи мысли, которую онъ даетъ во второй части своей книги, является не чемъ инымъ, какъ при- мЄненіемь КЪ действительной исторіи основныхъ принциповъ теоретическаго пониманія исторіи, въ смысле особаго процесса, совершающагося среди другихъ процессовъ въ міре явленій. Вотъ почему и мы въ дальнейшемъ останавливаемся болЄе подробно лишь на мысляхъ автора, содержащихъ въ себЄ известное пониманіе историческаго процесса, а взгляды его на историческую науку и на исторію мысли черезъ всЄ эпохи жизни человечества затрагиваемъ лишь постольку, поскольку это необходимо для внясненія общаго историческаго міросозерцанія автора. Впрочемъ, и во второй части книги Лаврова мы должны выделить одну главу, именно последнюю, въ которой онъ разсматриваетъ теченія и партій настоящаго времени. Эта глава проливаетъ особый свЄть на общественное міросозерцаніе автора и во многомъ помогаетъ намъ въ пониманіи его общей теорій историческаго процесса. Можно даже сказать, что съ точки зрЄнія самого же Лаврова необходимо имЄть въ виду его общественное міросозерцаніе для того, чтобы вполне уяснить себЄ его пониманіе исторіи.

ДЄло въ томъ, что, разбирая въ особой главе вопросъ объ объективныхъ и субъективныхъ теоріяхь въ соціологіи и исторіи, Лавровъ, между прочимъ, высказывается въ томъ смысле, что переработка историческаго знанія въ историческое пониманіе, требуя отъ каждаго ученаго добросовЄстнаго изслЄдованія данныхъ науки и критической ихъ оценки, не можетъ обойтись еще и безъ известныхъ субъективныхъ качествъ, зависящихъ отъ общаго развитія историка (стр. 86). Понятно, что наилуч- шимъ показателемъ общаго развитія историка можетъ служить его личное отношеніе къ общественнымъ вопросамъ своего времени: въ томъ, что онъ считаетъ наиболее важнымъ въ про- шломъ, такъ или иначе всегда сказывается его общественное міросозерцаніе. Какъ бы отвлеченно ни было его теоретическое пониманіе историческаго процесса, оно всегда будетъ ТЄСНО связано съ его отношеніемь къ практическимъ вопросамъ жизни его времени. Авторъ вообще сторонникъ субъективизма, хотя и заключаетъ его въ строго определенным границы. Пониманіе исторіи требуетъ большого личнаго развитія, потому что одного изученія, говорить онъ, недостаточно для различенія въ исторіи существеннаго и случайнаго, важнаго и второстепеннаго, здоро- ваго и патологическаго. Всюду,- прибавляешь онъ, ГДЄ достаточно знанія и добросовестности, чтобы понять историческія явленія или воспринять ихъ цельную картину, субъективные пріемн не только излишни, но и не научны; но, съ другой стороны, .во мно- гихъ случаяхъ изученіе эволющи неповторяющихся явленій не даетъ объективнаго средства для рЄіпенія только-что указанныхъ вопросовъ, въ особенности для ОЦЄНКИ важности явленія, ни для отнесенія его къ явлешямъ здоровымъ или патологическимъ, ни даже для опредЄленія для данной эпохи, какія эволюцюнныя возможности для нея ИМЄЛИ МЄСТО. ТЄМЬ не мєнЄє отказаться отъ попытки решить эти вопросы значило бы отказаться отъ научнаго пониманія процесса исторіи. Решить ихъ возможно большею частью лишь путемъ заботы историка о своемъ общемъ развитіи, дозволяющемъ все болЄе правильные субъективные лріемн этого рЄшенія" (стр. 103).

Посмотримъ, въ чемъ же заключаются, по мнЄнію Лаврова, задачи научно-философскаго пониманія исторіи. Въ самомъ начале своей книги онъ отмЄчаеть .разницу, существующую, по самой сущности дЄла, между несколькими главнЄйшими категоріями историческихъ трудовъ, которыя каждая могутъ ставить передъ умами изслЄдователя того или другого типа вполне раціональную задачу особаго рода*. Первая задача, именно задача исторической зрудиціи и исторической критики, заключается въ установленій съ возможно бблыпею точностью отдЬльныхъ фактовъ, входящихъ въ область историческаго знанія, а вторая задача, которую авторъ называетъ исторического эстетикою, состо- итъ въ воскрешеній той или другой эпохи .съ тою цельностью впечатлЄнія и съ тЄмь распредЄленіемь СВЄТОТЄШЇ И красокъ, какими пользуется художникъ для своихъ эстетическихъ задачъ* {стр. 6-7). Отъ этихъ двухъ задачъ Лавровъ отличаетъ задачу "научно-философскаго пониманія исторіи, устанавливающаго съ возможно бблыпею ясностью какъ необходимость перехода всякаго вредыдущаго фазиса общественной жизни въ послЄду- ющій, такъ различіе главныхъ и второстепенныхъ элементовъ этого процесса, особенность роли каждаго изъ нихъ въ различ- ныя эпохи, усиленіе однихъ и атрофію другихъ" (стр. 7). По опреділенію Лаврова, ціль исторической эрудицш и критики-дать прочную подкладку какъ картині историка-художника, такъ и пониманію историка-мыслителя; но оба послідніе преслЬдуютъ совершенно различныя діли и добиваются рішенія своихъ задачъ совершенно различными способами. Это понятно само собою, и, конечно, посліднею цілью историка-мыслителя можетъ быть только общее и, объединенное историческое міро- созерцаніе, какъ "попытка понять исторію въ цілости ея совер- шившагося уже процесса,-попытка, доставляющая подкладку для рішенія главнійшихь вопросовъ современности, позволяющая до нікоторой степени угадывать и будущій ходъ событШ" (стр. 10). Такимъ образомъ, по мысли Лаврова, общее и объединенное историческое міросозерцаніе должно охватывать собою весь историческій процессъ, включая сюда все прошлое, ньіні переживаемый моментъ и віроятное будущее. Само собою разу- міется, что такая задача немыслима безъ внесенія въ научно- философское пониманіе исторіи разнаго рода гипотезъ, безъ которыхъ, впрочемъ, не обходится ни одна наука. "Отношеніе исторіи, какъ науки,-говорить Лавровъ,-къ фактамъ, входящимъ въ ея составъ, и гипотезамъ, служащимъ для ихъ группировки и для пониманія ихъ связи, остается совершенно такимъ же, какъ и во всякой другой наукі" (стр. 14), т.-е. "степень основательности и научности гипотезъ обусловливается, прежде всего, количествомъ и качествомъ того фактическаго матеріала, на которомъ самыя гипотезы были построены при ихъ появленіи, а загЬмъ поддержкою, которую каждая изъ нихъ находить въ дальнійшихь результатахъ исторической критики и зрудиціи" (стр. 19).

Въ нісколькихь містахь своей книги Лавровъ говорить о разныхъ гипотезахъ, среди которыхъ историку приходится ді- лать тотъ или другой выборъ, и вотъ именно здісь діло не обходится безъ субъективнаго элемента, подверженнаго, КОНЄЧНО, болыпимъ изміненіямь. Значеніе объективности онъ признабгь за ,всіми тіми результатами мьішленія, которые могутъ быть усвоены всякимъ изслідователемь при достаточномъ знаній и достаточной добросовістности, каково бы ни было его отношеніе къ другимъ областямъ вірованія, философскаго міросозерцанія, личныхъ и общественныхъ влеченій, страстей и жизненныхъ цілей" . Съ этой точки зрінія, конечно, научный объективизмъ устра- няетъ, какъ незаконные, субъективизмъ личнаго пристрастія или субъективизмъ слу^айнаго и нроизвольнаго мнінія или же, наконецъ, субъективизмъ невідінія, обусловленный недостаткомъ знанія и правильнаго умозаключенія. "Эти пріемн,-говорить онъ,-не научны не потому, что они субъективны, а потому, что ихъ субъективизмъ можетъ всякимъ изслідователемь быть устра- яенъ изъ его работь, если этотъ изслідователь усвоилъ достаточно всімь доступной критики и всімь доступнаго знанія фактовъ" (стр. 87). Но въ той области, гді мало одного фактическая знанія и критической добросовестности, субъективизмъ является необходимостью и нисколько не вредить научности.

Главными вопросами, для которыхъ нЄть объективныхъ кри- теріевь, являются ті, которые касаются оцінки важности фактовъ, отнесенія ихъ къ явленіямь здоровымъ или патологическимъ, или опреділенія для данной эпохи, какія эволюцшнныя возможности для нея существовали (стр. 103). Только личное развитіе историка можетъ доставить нужный ему критерій для рішенія подобныхъ вопросовъ. Между прочимъ, для научно-философскаго пониманія исторіи важно въ извістннхь случаяхъ гипотетически себі представить, какъ могли бы развиваться историческія явленія. "Объективно,-говорить Лавровъ,-процессъ исторіи не- избіжень во всіхь его подробностяхъ, но вні этого философ- скаго детерминизма, приложить который къ частнымъ явленіямь данной эпохи съ какого-либо точностью большею частью историку невозможно, всякая попытка научно понять какую-либо эпоху представляетъ историку нісколько возможностей дальнійшаго хода собнтій. Ученый,-продолжаетъ онъ,-можетъ довольно часто объективно установить всі эти возможности; но перенося на нихъ понятія о нормальномъ ході собнтій и объ отклоненіи отъ него» о здоровомъ развитіи общества и о патологическихъ явлешяхъ, онъ принужденъ, въ виду задачъ научнаго пониманія, оцінить нормальность совершающагося" (стр. 99). "Въ каждую данную эпоху, читаемъ мы дальше, рядомъ съ реальнымъ ходомъ собнтій совершившихся историку приходится при недостаточности его фак- тическаго знанія допускать нісколько возможныхъ, но не осуществившихся рядовъ собнтій. Эти возможности обусловливають субъективное признаніе того или другого явленія здоровымъ или болізненннмь, во при самомъ признаніи возможными раздичныхъ процессовъ далеко не всегда мы иміемь передъ собою достаточна объективныхъ данныхъ, чтобы устранить колебанія- (стр. 101).

Поставивъ для приміра нісколько подобныхъ вопросовъ, Лавровъ допускаетъ, что многое для ихъ рішенія "можетъ дать объективное изученіе того, что было логически необходимо, копстатированіе распреділенія экономическихъ, поли- тическихъ и умственныхъ силъ въ обществі данной минувшей эпохи и нікоторнхь віроятностей въ прежнихъ комбинащяхъ жизненныхъ элементовъ прошлаго и его переживаній". Но, ду- маетъ онъ, большею частью эти пріемн мысли окажутся недостаточными, и вотъ тогда "историкъ, поднявшейся боліє или меніе высоко въ своемъ общемъ развитіи, будетъ склоняться къ тому или другому рішенію этихъ вопросовъ, преимущественно во имя своего субъективная пониманія содюлогическихъ и историческихъ задачъ, помимо своего фактическаго знанія и своей критической добросовістности. Всего чаще, - заключаетъ Лавровъ,-лишь это субъективное пониманіе подскажетъ ему: это было возможно въ прошедшемъ, хотя и не совершилось; это возможно въ ближайшемъ будущемъ; а это должно быть устранена изъ преділовь исторической возможности" (стр. 102). Въ виді приміровь приводятся, между прочимъ, такіе вопросы. Прежде всего для образца споровъ "относительно того, что въ данный моментъ исторіи было явлешемъ здоровымъ или патологическимъ, совершенно независимо отъ страданій, вноси> шхъ этими явле- ніями въ общество", авторъ ссылается на различныя оцінки, какимъ подвергается процессъ развитія и господство капиталц- стическаго строя. "Противники соціализма торжественно прославляють капиталиамъ; одна часть соціалистовь смотритъ на этотъ строй, какъ на болізненное, но необходимое подготовленіе соціализма; есть и такіе, которые вносять въ это положеніе некоторый видоизміненія: они вполні признають эту подготовительную роль капитализма, какъ господствующаго начала у мно- гихъ народовъ, достигшихъ опреділеннаго фазиса развитія ин- дустріи; однако, они не считаютъ самое это господство неизбіж- нымъ фазисомъ подготовленія соціализма у другихъ націй; они полагаютъ возможнымъ, а потому и необходимымъ довести въ настоящемъ проявленія капитализма до возможно- меныпаго минимума, какъ это желательно для всякаго процесса, признаннаго патологическимъ... Точно также субъективная оцінка почти не- избіжна для оцінки фактовъ той борьбы, которая шла и продолжаетъ идти въ европейскомъ обществі въ продолженіе ПОСЛІД- нихъ віковь между догматическими и научными элементами" (стр. 100). Тамъ, гді у Лаврова идетъ річь о разныхъ возможностяхъ, онъ ставить еще, напримірь, и такіе вопросы: "Возможна ли была для греческаго міра иная постановка политиче- скихъ задачъ, чімь та, которая привела къ господству надъ нимъ сначала Македоніи, потомъ Рима? Возможенъ ли былъ, независимо отъ личной силы мысли Платона и Аристотеля, иной процессъ зволюціи греческой философской мысли, чімь тоть, который поставилъ на первое місто ученія этихъ двухъ фило- софовъ, отодвигая на второй планъ интеллектуальную традицію Демокрита и Эпикура?" Некоторые изъ этихъ вопросовъ прямо даже касаются современности, напримірь, такой вопросъ: "Можетъ ли на почві борьбы труда съ капиталомъ установиться солидарность всего трудящагося человічества и можетъ ли выработаться при этомъ общество, гді низшіе интересы (экономиче- скіе) уступали бы въ историческомъ значеній высшимъ (нрав- ственнымъ)?" (стр. 101-102). Отказаться отъ попытки рішенія такихъ вопросовъ, по мнінію Лаврова, значило бы отказаться отъ научнаго пониманія процесса исторіи.

Только-что приведенные примірн указывають на то, что въ своемъ историческомъ представленій Лавровъ соединяетъ прошлое съ настоящимъ и съ возможнымъ будущимъ. Въ современной жизни современныхъ народовъ существуюгь разныя те- ченія и партій, по поводу которыхъ историкъ можетъ интересоваться не только ихъ генезисомъ изъ общественныхъ теченій и партій предыдущая времени, но также ихъ внутреннимъ значеніемь для нашего времени и ихъ судьбою въ ближайшемъ будущемъ. "Вдумываясь,-говорить Лавровъ,-въ эти грозные для нашего времени вопросы, мы скоро приходимъ къ убіжденію, ЧТО ОТВІТН на нихъ могутъ быть выработаны, хотя бы и гадательно, исто- рикомъ мысли лишь въ тісной связи съ пониманіемь логической или фактической послідовательности эпохъ новой европейской цивилизаціи вообще, причемъ и къ самимъ этимъ борющимся въ наше время теченіямь приходится приложить-хотя бы гипотетически-пріемь изученія ихъ, какъ послідовательннхь фазисовъ одной и той же зволюціи" (стр. 307). Указавъ на ті теченія, которыя борются между собою въ современной жизни, авторъ замічаеть, что "генетическій порядокъ этихъ различ- ныхъ теченій можетъ быть установлень объективно почти вні всякаго сомнінія" (стр. 321); но разъ въ настоящее время между отими течевіями, представленными разными партіями, происхо- дить борьба, передъ нашею мыслью возникаютъ "различный возможности для будущаго". Но мы уже виділи, къ какому пріему совітуеть прибігать Лавровъ въ тіхь случаяхъ, когда приходится разбирать вопросъ о различныхъ возможностяхъ. Прибавимъ, лишь, что и въ данномъ также случаі онъ возстаетъ противъ того, чтобы историкъ "слишкомъ безцеремонно поддавался своимъ личнымъ идейнымъ влечешямъ* (стр. 325), т.-е. одному изъ тіхь видовъ субъективизма, которые онъ считаетъ противными требо- ваніямь научности. Мало того: въ послідней главі своего труда онъ самъ показываетъ, какъ, по его мнінію, должны рішаться вопросы о возможностяхъ, существующихъ въ наше время (стр. 328 и сл.). Діло въ томъ, что отдільньїя партій, расходя- щіяся между собою относительно того, въ чемъ заключается "здоровое теченіе современнаго творчества общественныхъ формъ и научно-философской разработки соціологіи, въ сущности, исхо- дятъ изъ неодинаковыхъ гипотезъ, которыя подлежать критикі не только съ точки зрінія ихъ СООТВІТСТВІЯ ИЛИ НЄСООТВІТСТВІЯ объективнымъ и конкретнымъ фактамъ, но и съ точки зрінія общихъ принциповъ, зависящихъ отъ высоты умственнаго развитія историка". Анализъ современныхъ общественныхъ и ум- ственпыхъ теченій, который дается намъ авторомъ на этихъ страницахъ, принадлежитъ къ числу наиболіе интересныхъ мість его книги, и можно только пожаліть, что изложеніе здісь отличается большею краткостью. Если исторія, дійствительно, должна насъ научать надлежащему иониманію настоящаго, то, съ другой стороны, это пониманіе настояшаго не можетъ быть полно, если съ нимъ не соединено представленіе о тіхь возможностяхъ, которыя оно заключаетъ въ себі для будущаго. Лавровъ не принадлежитъ къ числу фаталистовъ, исключающихъ самое понятіе о разныхъ возможностяхъ, потому что не принадлежитъ къ догма- тикамъ, которые готовы предсказывать будущее не на основаній критическаго анализа настоящаго, а на основаній какой-либо общей формулы, признаваемой за объективный законъ исторіи. Подобный догматизмъ, собственно говоря, и осужденъ авторомъ подъ названіемь "логическаго субъективизма случайнаго и про- извольнаго мнінія". Лучше всего самъ авторъ формулируетъ свой взглядъ на весь только-что указанный предметъ въ слі- дующихъ словахъ, сказанныхъ имъ по поводу главнійшихь вопросовъ современной жизни. "Едва ли,-говорить онъ именно,- историкъ мысли, поставившій себі задачею понять наше время въ его характеристическихъ чертахъ, въ его зависимости отъ прошлаго и въ его ожидашяхъ отъ будущая, можетъ обойтись безъ попытки такъ или иначе рішить эти вопросы" (стр. 361).

Такой попытки настоятельно требуетъ не только теоретическое изученіе прошлаго, но и самая практика жизни. Нуяьно помнить, что "общій ходъ собнтій можетъ обнаружить передъ исто- рикомъ мысли неизбежность въ каждомъ случаі постановки того или другого вопроса, тогда какъ то рЄшеніе, которое изъ возможного сегодня делается дгьйствительнымъ завтра, обусловливается сложною комбинаціей обстоятельствъ, въ самыхъ редкихъ случаяхъ доступною въ ея частностяхъ и случайностяхъ пониманію историка" (стр. 366). Вообще, возможность переходить въ действительность при наличности извЄстннхь условій, къ числу которыхъ относятся и тотъ или другой образъ ДЄЙСТВІЙ личностей, составляю- щихъ собою общество. Лавровъ признаётъ во всей своей КНИГЄ за личными стремленіями п усиліями большое историческое зна- ченіе. "Для обращенія,-говорить онъ,-исторически возможнаго въ действительно совершающееся трудно не признать преобладающей роли личностей, случайно поставленныхъ въ узлЄ собнтій данной эпохи, какъ правители или какъ демагоги; какъ пророки, окруженные ореоломъ фантастическихъ вЄрованій, иди какъ отрицатели техъ или другихъ особенностей современной имъ культуры; какъ типическіе представители общаго поднятія духа въ обществе, толкающаго массы на историческое дЄло, или столь же общаго упадка общественнаго духа,-упадка, парализующая всЄ попнтки визвать коллективннй организмъ къ реагированію противъ соціальной болезни" (стр. 367). Вопросъ о роли личности въ исторіи имЄеть, конечно, не одно теоретическое значеніе, но> будучи самъ по себЄ вопросомъ чисто теоретическимъ, онъ долженъ бнть решенъ на чисто-научной или философской почве. Между тЄмь, обозрЄвая современння умственння теченія, Лавровъ находить, что, несмотря на разнне пункты несогласія, су- ществуюшіе между ними, они болЄе или мєнЄє сходны между собою въ томъ, что всЄ очень .склонны подрывать расчетъ на личную иниціативу и знергію воли у отдельныхъ особей". Онъ ЗДЄСЬ даже особенно подчеркиваетъ, что это явленіе наблюдается какъ разъ "въ то самое время, когда догматъ всеобщей конкур- ренціи,' характеризующей царство буржуазій, требуетъ пепремЄн- ннмъ условіемь прочности этого царства особенное развитіе и этой иниціативн, и этой анергій" (стр. 357). Въ другомъ місті онъ особенно ярко выдвигаетъ впередъ роль, какъ онъ выражается, "класса делопроизводителей" (стр. 337) въ современномъ обществі, т.-е. людей, знающихъ и понимающихъ діла, ведущія къ накопленію и перераспреділенію богатствъ, и достигающихъ своихъ цілей, благодаря изворотливости и проницательности мысли и анергій характера.

Изъ изученія исторіи Лавровъ вынесъ поученіе, которое можетъ быть коротко передано сл*Ьдующимъ образомъ: ставя себі жизненныя діли, личность, прежде всего, иміеть передъ собой элементъ неизбіжнаго, неотвратимаго: это-вся совершившаяся исторія, все то, что уже прошло и что создало какъ самоё личность, такъ и окружающую ее среду. Этотъ неустранимый элементъ есть фактъ, и личности остается только къ нему приспособляться съ цілью нахожденія въ немъ всего того, что можетъ быть ея орудіемь или пособіемь къ достпженію ея жизненной діли. Но затімь передо личностью, въ каждую данную эпоху> обнаруживаются различныя, даже противоположный по своему направленно, возможности дальній шаго хода собнтій, причемъ одні изъ этихъ возможностей, повидимому, иміють всі шансы осуществиться, такъ сказать, сами собою, другія же, напротивъ, требуютъ особаго напряженія мысли и воли сочувствующихъ имъ лицъ и вообще кажутся меніе віроятннми. Нерідко уві- ренность въ легкой осуществимости той или другой возможности заставляетъ людей слишкомъ полагаться на естественный ходъ вещей и пренебрегать личными усиліями и, наоборотъ, нерідко трудность осуществленія чего-либо заставляетъ въ безсиліи опускать руки. Правильное пониманіе историческаго процесса для однихъ даетъ строгія поученія, для другихъ служить ожи- вляющимъ урокомъ. Сколько разъ ті, которые вчера казались непобідимнми, на другой день оказывались безсильными противъ незаміченннхь и презираемыхъ враговъ, и одержанныя побідн превращались въ пораженія лишь потому, что сами-то оставались еще только возможностями, требовавшими дальнійшей работы мысли и діятельности воли. Съ другой стороны, все, что возможно, способно при какихъ-нибудь новыхъ комбинаціяхь обратиться въ дійствительное, хотя бы шансы этого обращенія и были слабы, лишь бы только правильно работала мысль и энергично дійствовала воля (стр. 369-370). Изъ этого разсужденія Лавровъ извлекаетъ цілое поученіе для развитой человіческой личности, которая желаетъ быть въ числі сознательныхъ строителей будущаго: это - громкій и энергичный призывъ къ діятельности во имя личнаго убіжденія, во имя того, что необхо- димымъ органомъ совершающаяся историческая детерминизма всегда была и будетъ сила мысли и знергія воли личностей. Часть этого призыва, ті строки, которыми заключается вся книга, мы и позволимъ здісь себі привести ціликомь:

"Когда ты поставилъ передъ собой жизненную ціль, какъ твой личный идеалъ, когда ты положилъ на этотъ идеалъ всю свою силу мысли, всю свою анергію воли въ мірі создаваемыхъ тобою цілей и выбираемыхъ тобою средствъ, тогда твое діло сділано. Пусть тогда волна историческаго детерминизма охватить твое я и твое діло своимъ неудержимымъ теченіемь и унесетъ ихъ въ водоворотъ собнтій. Пусть они перейдуть изъ міра цілей и средствъ въ мірь причинъ И СЛІДСТВІЙ, отъ тебя независящій. Твое діло или твое воздержаніе отъ діятельности одинаково вошло неустранимымъ элементомъ въ строеніе <5удущаго, тебі неизвістнаго. Понятая тобою исторія научила тебя и приспособляться къ неотвратимому, и оцінивать значеніе возможностей въ борьбі за жизненныя ціли, и энергически бороться за лучшее будущее для милліардовь незамітннхь особей, которыя рядомъ съ тобою сознательно и безсознательно строять будущее. Борись же за это будущее и помни слова одного изъ самыхъ блестящихъ современныхъ публицистовъ: "побіждень лишь тотъ, кто призналъ себя побіжденннмь" (стр. 371).

Отъ чисто-теоретическаго пониманія исторіи Лавровымъ мы незамітно перешли къ ея, такъ сказать, дійственному, практическому попиманію, которое учить уже не тому, какъ слі- дуетъ смотріть на исторію, а тому, какъ нужно дійствовать въ общественной жизни. Читатель можетъ подумать, что мы уклонились отъ основной темы по недосмотру; но подобное предположеніе было бы невірно, потому что у самого же автора въ ціломь его книги одно тісно связано съ другимъ, можно даже сказать, связано самыми неразрывными узами: для него исторія есть не только развертывающееся зрілище, но и арена для собственной діятельности. Только познакомившись съ этою важною стороной историческаго міросозерцанія Лаврова, съ этою другою точкою зрінія на задачи пониманія исторіи, мы бу- демъ въ состояніи вполні правильно уразу міть, какъ самъ онъ понимаетъ ті жизненные процессы, которые изучаются исторіей. Лавровъ совсімь не сторонникъ взгляда на историческій процессъ, какъ па безличную эволющю. Въ исторіи его инте- ресуетъ діятельность личности, поскольку послідняя прини- маетъ участіе въ самомъ, скажемъ такъ, созиданіи историческаго процесса. Но его ннтересуетъ точно также и вопросъ о томъ, какъ историческій процессъ отражается на личномъ развитіи.

Если, съ одной стороны, онъ находить, что современный исто- ріологическія ученія отличаются некоторою склонностью подрывать расчетъ на личную иниціативу и анергію воли у отдЬль- ныхъ индивидуумовъ,то, съ другой стороны, онъ ставить вопросъ о томъ, неужели "человечество будетъ вічно поставлено передъ дилеммою: или крепкая солидарность при подавленій развитія отдельной личности, или же сильное и разностороннее развитіе личности, отрекшейся отъ всякой идейной солидарности" (стр. 360). Вопросъ о роли личности въ исторіи и вопросъ о положеній и судьбі личности въ обществе, несомненно, находятся въ ТЄСНОЙ СВЯЗИ между собою, и только-что указанная дилемма можетъ служить прекраснымъ исходнымъ пунктомъ для изложе- нія того, какъ авторъ понимаетъ сацое содержаніе историческаго процесса.

Лавровъ,-кстати сказать, совершенно вЄрно схвагавающій различіе, которое существуетъ между исторіей и соціологіей (стр. 20), - полагаетъ, что соціологическіе факты суть, главнымъ образомъ, я факты проявленія, усиленія или ослабленія солидарности между сознательными существами14 (стр. 14). Можно оспаривать опредЄленіе соціологіи, которое должно явиться резуль- татомъ такого взгляда, но мы этого ЗДЄСЬ делать не станемъ и примемъ точку зрЄнія автора, потому что ее-то намъ и нужно^ выяснить. Мы только-что ВИДЄЛИ, какъ Лавровъ противополагаете общественную солидарность и личное развитіе, действительно, весьма часто приходившія между собою въ столкновеніе. Общественная солидарность всегда выражается въ известныхъ формахъ, которымъ отдельная личность можетъ или подчиняться, или, наоборотъ, сопротивляться. Совокупность этихъ формъ Лавровъ обозначаете терминомъ-культура, отмечая, что культура везде и всегда "обнаруживаете стремленіе передаваться отъ ПОКОЛЄНІЯ ВЪ ПОКОЛЄНІЄ, какъ НЄЧТО неизменное" (стр. 26). Между ТЄМЬ на самомъ ДЄЛЄ культура никогда не остается вполне неизменною, и происходящія въ ней перемены объясняются, съ одной стороны, потребностями ОТДЄЛЬННХЬ личностей, а съ другой-вліяніемь на личности со стороны данной культуры. "ВзаимодЄйствіе личностей съ ихъ потребностями и обществеиныхъ формъ, создающихъ солидарность личностей", Лавровъ считаете прямо однимъ изъ самыхъ существенныхъ элементовъ исторіи (стр. 27). Перечисляя и классифицируя потребности отдЄльннхь личностей, онъ, между прочимъ, указываете на существованіе од- ной высшей потребности, вырастающей на ПОЧВЄ нервнаго воз- бужденія: это-потребность развитія. Ей и въ личной, и въ общественной жизни онъ вообще приписываетъ весьма важное значеніе. При извЄстннхь условіяхь въ обществі выделяется и пріобрітаеть на него вліяніе группа личностей, способннхъ наслаждаться развитіемь и внрабатнвающпхъ потребность развитія. Этой группе Лавровъ присвоиваетъ названіе интеллигенціи, и въ его историческомъ міросозерцаніи "она внступаетъ, какъ двигатель сознательннхъ ИЗМЄНЄНІЙ культури въ противоположность непреднамеренннмъ ея ИЗМЄНЄНІЯМЬ. ЕЯ ДЄЛО,-говорить еще онъ,-есть переработка культури мнслыо". Онъ даже опредЄ- ляетъ начало собственно исторической жизни человечества на- чаломъ этой сознательной работн, и для него историческая жизнь обнаруживается именно въ процессе переработки культуры мыслью (стр. 30). Конечно, потребность развитія появляется сравнительно поздно, а необходимость солидарности относится, наобо- ротъ, къ числу наиболее раннихъ явленій. Можно даже сказать, что зависимость между индивидуумами устанавливается помимо всякихъ сознательныхъ процессовъ, сама собою, совершенно фа- тальннмъ образомъ, и лишь впослЄдствіи внрабатнвается солидарность сознательная, являющаяся могучимъ орудіемь общества въ борьбе за существованіе. Какъ бн то ни было, однако, и сами общества "ИМЄЮТЬ собственное реальное существованіе лишь въ личностяхъ, ихъ составляющихъ, именно въ сознаніи личностями своей солидарности какъ между собою, такъ и съ коллективностью". Солидарное общежитіе и развитіе сознательннхъ процессовъ Лавровъ признаСтъ наиболее надеж- ннми орудіями человека въ борьбе за существованіе, этомъ основномъ біологическомь явленій, и съ этой точки зрЄнія главною задачею пониманія исторіи онъ пазнваетъ "изслЄдованіе фази- совъ зволюціи солидарности въ человЄческихь обществахъ, фа- зисовъ развитія сознательннхъ процессовъ въ личностяхъ и явленій взаимодЄйсгвія этихъ двухъ основннхъ элементовъ исторической жизни" (стр. 34). Считая вообще нЄкоторня потребности патологическими (стр. 29), авторъ находить, что и исключительное или даже вполне преобладающее вліяніе одного изъ указанннхъ фактовъ, т.-е. солидарнаго общежитія и развитія сознательннхъ процессовъ, можетъ породить въ обществе явленія совершенно патологическаго характера. Потребность солидарнаго общежитія для успЄховь въ борьбе за существованіе влечетъ за собою господство неизмЄннаго обычая, т.-е. культурный застой, требующій подчиненія индивидуальной мысли и деятельности устанавливающимся формамъ. Наоборотъ, потребность расширенія сознательныхъ процессовъ въ индивидууме,-другими словами, работа личной мысли, ведущая къ непреднамеренной или сознательной переработке обычая,-делаясь исключительной или даже только господствующей заботой интеллигенціи, способна приводить не только къ пренебреженію усилетемъ общественной солидарности, но и вызывать въ обществе зксплуатацію интеллигентнымъ меныпинствомъ народныхъ массъ. Лавровъ прямо склоняется къ мысли, что и вътехъ случаяхъ, когда преобла- даніе одного изъ названныхъ двигателей не дошло еще до патологическихъ явленій, тотъ или другой изъ нихъ все-таки неизбежно преобладаетъ въ некоторой степени. Отсюда смена эпохъ, въ которыхъ господствуютъ или попытки установленій повой прочной культуры, или, наоборотъ, протестъ противъ существующая обычая во имя болЄе или мєнЄє ясно сознанныхъ требованій работы мысли. Авторъ находить только, что съ раз- витіемь исторической жизни каждая изъ такихъ эпохъ становится короче, чередованіе ихъ идетъ* быстрее и потому самый процессъ делается болЄе нормальнымъ въ томъ смысле, что обществу уже мєнЄє грозить опасность впасть въ ту или другую односторонность (стр. 35-36).

Потребности развитія въ книге посвящена целая глава, въ которой, прежде всего, вообще указывается на то значеніе, какое имЄеть эта потребность въ исторической жизни. Выросши на ПОЧВЄ одной изъ областей потребностей нервнаго возбужденія, потребность развитія обусловила и первое проявле- ніе идейныхъ интересовъ въ исторіи, и ихъ логически неизбежное усиленіе, а въ будущемъ она же обусловить и болЄе или мєнЄє вероятное преобладаніе идейныхъ интересовъ. Мы еще далЄе будемъ разсматривать, какое значеніе приписывается Лав- ровымъ интересамъ политическимъ и экономическимъ, здЄсь же только укажемъ, что, по его представленій), "несмотря на всЄ стремленія интересовъ экономическихъ и политическихъ преобладать въ исторіи и эксплуатировать въ свою пользу продукты интересовъ идейныхъ", уже и въ настоящемъ эта потребность развитія, выработавшаяся въ интеллигенціи въ самостоятельную силу, "сдЄлалась, въ сущности, главнымъ двигателемъ исторіи". Определеннее всего эта сила обнаруживается въ борьбе съ суще- ствующею культурою, и потому главные ея продукты получаются въ формі различныхъ областей мысли (стр. 61). Принимая за. источники всей эволюцш человіческой мысли мысль техническую и творчество общественныхъ формъ, Лавровъ находить, что "пока творчество общественныхъ формъ оставалось эмпириче- скимъ и не переходило на внсшій свой фазисъ осуществленія общественныхъ идеаловъ, въ процессі этого творчества преобла- далъ элементъ консервативний, элементъ отстаиванія наличннхъ формъ культури отъ напора развивающейся мисли" (стр. 64). Самнй этотъ процессъ относится авторомъ къ сфері культуры съ ея непреднаміренннми изміненіями.

Но рано или поздно начинается процессъ сознательная творчества, и если въ данномъ случаі Лавровъ признаёть важную роль за интеллигенціей, то лишь потому, что изъ ея среды виходять ті "ділопроизводители", о которнхъ онъ говорить въ другомъ місті. Эти общественнне діятели могутъ служить не одинаковнмъ интересамъ, отчего зависитъ раз- личіе, какъ тіхь цілей, "которня они себі ставятъ, такъ и тіхь средствъ, къ которнмъ они прибігають, но во всякомъ случа*і мірь цілей и средствъ внрабатнвается только въ сознаніи отдільннхь личностей. Авторъ, однако, одинаково далекъ и отъ сведенія историческаго процесса къ однімь индивидуаль- ннмъ особенностямъ "героевъ", и отъ пониманія этого процесса, какъ безличной эволюцш. "Ни исторія борьбн личностей,-говорить онъ,-за ихъ индивидуальна привнчки, интересн и убі- жденія, ни абстрактная исторія послідовательно возникающихъ и ослабівающихь общихъ теченій исторіи не есть въ отдільности научно понятая исторія" (стр. 115). Въ историческомъ процессі реальнн лишь отдільння личности съ ихъ ролью мнслящихъ и волевнхъ аппаратовъ, но въ процессахъ идейнаго и практическаго творчества, которне происходятъ въ милліонахь отдільннхь мозговъ, научная исторія особенно интересуется тімь, что складнваетъ всі эти процессн въ пемногія могучія историческія теченія желаній, убіжденій и собнтій, такъ сказать, стирающія всякую индивидуальную обособленность реальннхъ агентовъ исто - рій и обращающая ихъ въ безличнне органи коллективной жизни (стр. 116). Безъ діятельности личностей ни одна возможность не ділается действительностью, и орудія для такого превращенія мн можемъ заимствовать лишь "изъ міра цілей и средствъ,. вн- рабатнваемаго отдільннми мыслящими и волевыми аппаратами, какъ таковыми" (стр. 127). Таковы въ очень короткой передачі теоретическія основанія, которыя не позволяютъ Лаврову ді- лать изъ общаго принципа детерминизма выводъ въ смислі полной безличности историческаго процесса. Кто обратится самъ къ соотвітственннмь страпицамъ книги, тотъ еще боліє убі- дится, до какой степени невірно освіщають весь вопросъ критики, утверждающіе, будто то міросозерцаніе, представителемъ котораго является и Лавровъ, противополагаетъ діятельность личностей дійствію сощологическихъ законовъ, какъ нічто имъ совершенно не подчиненное. И въ томъ случаі, когда личность пассивно повинуется данной культурі или отступаетъ отъ нея непреднаміренно, и въ томъ случаі, когда она сознательно стремится переділивать культуру, она одинаково подчинена общему закону причинности, поставившему ее въ то или другое отношеніе къ данной культурі. Но едва ли кто рішится утверждать, что результата получится одинъ и тотъ же и тогда, когда личность вполні мирится со своимъ положешемъ, и тогда, когда она стремится къ переміні. Лавровъ только утверждаетъ, что переходъ разныхъ возможностей, существующихъ въ обществі, въ дійствительнне факты зависить огь того, какія возможности пользуются содійствіемь людей и насколько СИЛЬНО это

СОДІЙСТВІЄ.

Но возвратимся къ вопросу о взаимныхъ отношеніяхь общественной солидарности и личнаго развитія. Відь работа индивидуальной мысли и направленіе индивидуальной воли, равно какъ и вся діятельность интеллигенціи съ классомъ общественныхъ "ділопроизводителей" могутъ йміть весьма неодинаковое значеніе по отношенію къ общественной солидарности и къ личному развитію. Мы виділи, что Лавровъ говорить о возможности нікотораго-и даже весьма значительная антагонизма-между общественною солидарностью и личнымъ развитіемь. Съ его основной точки зрінія, оба эти элемента, существенно различные, одинаково необходимы и существуютъ нераздільно; но въ исторіи оказываются возможными "такія формы солидарности, которыя мішають росту сознательныхъ процессовъ въ интеллигенціи, и такія условія роста посліднихь, которыя подрываютъ общественную солидарность". Авторъ поэтому видитъ прогрессъ въ рості и скріпленій солидарности лишь тогда, когда она не мішаеть развитію сознательныхъ процессовъ и мотивовъ дійствія въ личностяхъ, а съ другой стороны, онъ признабгь прогрессивнымъ расширеніе и уясненіе сознательныхъ процессовъ и мотивовъ дЄйствія въ личностяхъ лишь настолько, насколько это не ока- зываетъ препятствія росту и скріплені» солидарности между наиболыпимъ числомъ личностей (стр. 131). Мы, конечно, вполні разділяемь взглядъ Лаврова на то, что ніть никакого про- тиворічія и несогласимости между представленіемь о солидар- номъ общежитіи, способствующемъ развитію сознательныхъ процессовъ въ индивидуумахъ, и представленіемь о развитыхъ личностяхъ, которыя именно въ силу своего развитія ділають сознательною цілью своей жизни укріпленіе и расширеніе общественной солидарности (стр. 133). Другими словами, антагонизмъ между индивидуальнымъ развитіемь и соціальною солидарностью не можеть считаться неизбіжннмь, а Лавровъ склоняется даже къ той мысли, что одностороннее развитіе одного начала въ ущербъ другому не только уродливо, но и опасно для самого же развивающаяся начала. Напримірь, всякое человіческое общество, формы жизни котораго подавляють сознательное развитіе личности, попадаеть въ опасное положеніе по отношенію къ сосідямь, дающимъ въ своей жизни больше міста сознанію, и, наоборотъ, въ обществі, въ которомъ умственное развитіе меньшинства сопровождается подрывомъ его солидарности съ остальною массой, не можетъ быть прочныхъ устоевъ и для самого умственная развитія. Отмітимь еще, что Лавровъ включаетъ взаимодійствіе общества и личности, стремленіе къ солидарности и стремленіе къ индивидуальному развитію въ число явленій, которыя ближайшимъ образомъ должна відать коллективная психологія или, какъ онъ ее называетъ, психологія обществъ (стр. 135).

Изъ всего, доселі сказанная, можно видіть, что Лавровъ строить свою соціологическую теорію, прежде всего, именно на психологической основі. Было, какъ извістно, время, когда нужно было доказывать необходимость и законность подобная обоснованія соціологіи, такъ какъ въ' ту пору ділались попытки постройки соціологіи непосредственно на данныхъ біо- логіи, разсматривалось ли общество, какъ своего рода организмъ, или же за основу общественныхъ явленій хотіли принимать животную борьбу за существованіе. Тогда психологическому направлені») въ соціологіи приходилось отстаивать себя отъ біо- логическихъ попытокъ. Теперь эти времена, повидимому, прощли безвозвратно; но у точки зрінія, на которую становится Лав- ровъ, явился другой врагъ, въ виді именно экономическая матеріализма". Въ другомъ місті мы уже высказали тотъ взглядъ, что экономичесюй матеріализмь внесъ необходимую поправку въ прежнее, чисто интеллектуалистическое пониманіе исторіи, но что самъ по себі онъ столь же одностороненъ, какъ и это посліднее Надлежащій научный спнтезъ долженъ заключаться въ соединеніи обіихь точекъ зрінія, которое, устраняя односторонность и исключительность каждой изъ нихъ, примиряло бы ихъ въ высшемъ единстві.

Въ какомъ же отношеніи находятся между собою эти три основныя потребности, какъ историческіе факторы? Это одинъ изъ наиболее спорныхъ вопросовъ современнаго пониманія исторіи. Въ то время, какъ зкономическій матеріализмь стремится свести всЄ явленія исторіи на побужденія и потребности ЗК0Н0МИЧЄСКІЯ, другіе совремевные писатели (напримеръ, Дюрингъ и Гумпло- внчъ), охотно ищутъ основной мотивъ процесса исторіи въ эле- нентЪ политическом?». "Наименіе приверженцевъ,-продолжаетъ Лавровъ, - сохранило между реалистическими изслідователями этого процесса недавно еще господствовавшее стремленіе видіть въ соананныхъ и несознанныхъ идеяхъ, следовательно, въ выс- шихъ формахъ нервнаго возбужденія, главнаго двигателя исторіи* (стр. 47). Лавровъ ставить цілий рядъ вопросовъ, которые невольно врзникаютъ при сопоставленіи указанныхъ трехъ теорій историческаго процесса. За каждою изъ нихъ онъ признабтъ весьма различную цінность для научнаго пониманія эволюцш человічества; но, сравнивая между собою эти теорій, онъ находить необходимымъ обратить вниманіе, во-первыхъ, на сравни тельно боліє или меніе раннее появленіе трехъ упомянутыхъ потребностей; во-вторыхъ, на боліє или меніе ихъ частое по- втореніе въ жизни и мысли человіка; въ-третьихъ, на ббльшую или меньшую необходимость эволюцш ихъ послідовательннхь фазисовъ (стр. 49). По первому пункту Лавровъ высказывается въ томъ смислі, что человікь унаслідоваль уже отъ своихъ -зоологическихъ предковъ всі три основныя потребности, такъ что приходится признать ихъ мало уступающими одна другой въ качестві мотивовъ человіческихь дійствій. Другое діло - повторяемость побужденій, обусловливаемыхъ этими тремя потребностями, и въ этомъ отношеніи потребность въ пищі безусловно преобладаетъ надъ двумя другими. Въ частности, Лавровъ находить, что .зкономическіе мотивы во всі эпохи борьбы сознанныхъ интересовъ должны были безусловно преобладать надъ политическими" (стр. 51). Поэтому онъ даже рекомендуешь искать объяснешя политической исторіи прежде всего въ интересахъ экономическихъ, хотя и оговаривается при этомъ, что "каждое гипотетическое объяснеше этого рода не можетъ «ще считаться фактнческимъ и что віроятность его должна быть строго провірена въ каждомъ отдільномь случаі" (стр. 52). Мало того: въ эпоху, когда гооподствуетъ борьба сознанныхъ интересовъ и, слідовательно, зкономическіе мотивы не могутъ не преобладать, Лавровъ совітуеть не забывать, что за борющимися группами прогрессивной, консервативной и реакціонной интеллигенціи идутъ другіе общественные элементы очень часто лишь по привнчкі или по аффекту, и что въ самихъ группахъ руководящей интеллигенціи мотивы политическіе иногда преобладаютъ надъ экономическими, а ті или другіе иногда уступають первенство побужденіямь идейнаго свойства.

Если, съ другой стороны, потребность нервныхъ B03V бужденій подобно потребности въ безопасности, проявляется гораздо ріже, чімь потребность ВЪ ПИЩІ, то ніть тімь не- меніе основаній утверждать, что проявленія потребности нерв- ныхъ возбужденій должны сводиться къ какимъ-либо экономи- ческимъ мотивамъ. Между прочимъ Лавровъ ссылается на многочисленные примірн разнаго рода коллективныхъ увлеченій, изъ которыхъ совершенно исчезаешь всякій *расчетъ какихъ бы то ни было реальныхъ интересовъ экономическихъ или ПОЛИ- тическихъ, хотя вмісті съ тімь онъ далекъ отъ утвержденія, будта этотъ элементъ исторической жизни и встрічается часто, и проявляется съ большою силой. Напротивъ, онъ даже думаетъ, что въ большинстві случаевъ коллективные аффекты и идейныя пріобрітенія, дійствительно, являются лишь надстройками надъ экономическимъ движеніемь, но это отнюдь не заставляешь его стать на точку зрінія экономическая матеріализма. Въ послід- ній періодь господства'капитализма, дійствительно, передъ борьбою классовъ стушевались традиціонння и идейныя побужденія прежняя времени, и эта борьба "стала чуть ли не единствен- нымъ мотивомъ всіхь явленій общественной жизни, иміющихь нісколько обширное распространеніе", но, "можетъ быть, продолжаешь Лавровъ, именно фактическое наблюденіе современной жизни, гді, действительно, трудно найти какія-либо значительный явленія, вполні чуждыя рыночному интересу, вызвало, какъ неизбіжную надстройку, стремленіе ученыхъ соціологовь и историковъ переносить современное намъ, почти исключительное господство экономическихъ мотивовъ" и на другія эпохи (стр. 54}. Онъ указываешь еще на то, что съ давнихъ поръ до настоящаго времени всегда существовали явленія, которыя обыкновенно противополагались несознаннымъ или сознаннымъ интересамъ личности ц при извістннхь условіяхь даже подавляли ихъ. Если въ до-историческомъ бнті нервное отвращеніе отъ всякаго изміненія могло долго противополагать господство обычая царству интересовъ, то и въ будущемъ паденіе строя, опирающаяся на конкурренцію, можетъ повлечь за собою пре- обладаніе идейныхъ мотивовъ надъ интересами экономическими. И8ВІСТНОЄ дійствіе этихъ идейныхъ мотивовъ Лавровъ видитъ и въ прежнія историческія эпохи, когда экономическая сторона жизни не выдвигалась съ такою силой впередъ, какъ въ настоящее время.

Рядомъ съ вопросомъ о времени возникновенія разсматривае- мыхъ потребностей и о томъ, насколько часто онЄ проявляются въ жизни, Лавровъ, какъ было упомянуто, обращаетъ вниманіе и на большую или меньшую необходимость эволюцш ихъ по- следовательныхъ фазисовъ, которая, равнымъ образомъ, должна определять относительную ценность того или другого элемента для научнаго пониманія исторіи. Съ этой последней точки зрЄнія, онъ отдаетъ решительное предпочтете идейной эволюцш, потому что только въ этой области проявляется еще одинъ историческій двигатель, именно "мотивъ неизбежныхъ логическихъ послЄдствійа. Всякое понятіе вызываетъ роковымъ логическимъ процессомъ появленіе новыхъ понятій независимо отъ того, совпадаешь ли развитіе этихъ логическихъ фактовъ съ экономическими и политическими интересами людей, въ которыхъ или среди которыхъ эти факты возникаютъ. Въ однихъ случаяхъ новыя понятія совпадаютъ съ интересами вліятельннхь индиви- дуумовъ и группъ, въ другихъ случаяхъ между новыми идеями и существующими интересами происходить конфликта, и въ зависимости отъ всего этого историческое движеніе иди ускоряется, или замедляется, но, въ конце концовъ, логика развитія слідствій изъ данныхъ посылокъ оказывается неодолимою силой (стр. 55). Такъ называемые проклятые вопросы настойчиво требуютъ своего решенія, и противъ этого не могутъ ничего поделать гос- подствующіе зкономическіе и политическіе интересы. Подобнымъ идейнымъ течешямъ Лавровъ придаешь большое значеніе, и въ виде примера ссылается (стр. 58) на христіанскую церковь, какъ на такую самостоятельную силу, которая сама вызвала целый господствующія формы экономическихъ ОТНОШЄНІЙ, полити- ческихъ организацій, философскихъ и эстетическихъ продуктовъ.

Въ общемъ результате Лавровъ готовъ признавать, что вь? періодь, когда господствуютъ сознанные интересы,-особенно въ ПОСЛЄДЦІЯ времена,-зкономическіе мотивы преобладаютъ надо ВСЄМИ другпми и при созданіи новыхъ общественныхъ формъ, и при обрізованіи новыхъ идейныхъ теченій; но ВМЄСТЄ СЪ темъ онъ оговариіается въ томъ смысле, что указанное преобладаніе болЄе или мен^е значительно видоизменяется подъ вліяніемь элементовъ, сознающихся, какъ мотивы иного рода. Къ числу ПОСЛЄД- нихъ относятся, съ одной стороны, установившіеся обычаи или привычки мысли, съ другой-идейные аффекты, являюпцеся неизбежными логическими послЄдствіями предшествовавшихъ завоеваяій мысли или вызванные возникающими убіжденіями въ области теоретической или практической деятельности (стр. 58). Такимъ образомъ, Лавровъ признабтъ господство экономическихъ интересовъ, какъ самъ онъ выражается (стр. 20), "явленіемь временнымъ", относя его къ тімь историческимъ эпохамъ и къ тімь сферамъ ЖИЗНИ, "ГДІ подчиненіе обычаю уже прекратилось или ослабіло, господство убіжденій еще не установилось и сознанные интересы составлять главный мотивъ дійствія личности и общества-. Въ разныхъ містахь своей книги авторъ говорить объ этомъ преходящемъ характері господства экономическихъ интересовъ, и въ его воображеніи рисуется будущій общественный строй, который "за прекращеніемь конкурренціи, съ устранешемъ разницы классовъ,.долженъ неизбіжно повести къ подавленію экономическихъ интересовъ, какъ основного мотива исторіи въ прошедщемъ инастоящемъ, идеалами нравственности (или, пожалуй, высшими интересами нравственнаго развитія), какъ преобладающая мотива будущей исторіи (стр. 82).

Для освіщенія взглядовъ Лаврова на интересующій насъ вопросъ весьма важны нікотория его соображения относительно того, въ какомъ порядкі возникали современныя общественны а теченія. Едва ли, по его мнінію, можно спорить противъ того положенія, что въ логической последовательности воі перипетія и катастрофы либеральная и радикальнаго политичесв&го движенія, происходящая съ конца XVIII в., были вызваны вопросомъ объ обязанностяхъ власти въ. виду общая недовольства какъ массъ, такъ и интеллигенціи. Точно также разві только немногіе историки стали бы теперь возражать противъ другого положеній, указывающая на то, что на почві недовольства въ господствующихъ классахъ гЬмъ, что принесли съ собою политическія движенія подъ знамешемъ либеральныхъ и радикальныхъ программъ, возникло буржуазное направленіе, которое увиділо въ исторіи, главнымъ образомъ, лишь борьбу экономическихъ интересовъ и не желало ничего другого видіть и въ будущемъ человічества. Лишь послі этого наступила эпоха, когда былъ поставлень вопросъ объ организаціи труда, и въ этомъ смислі были созданы разныя утопій и только послі этого могла появиться строгая соціологическая критика капиталистическая строя съ научнымъ пониманіемь его генезиса и сущности (стр. 323-324). Какъ извістно, именно съ шсліднимь движеніемь и связано появленіе экономическая магеріализма, какъ соціологической теорій. Въ этомъ смысле появленіе теорій экономическаго матеріализма обусловливается переживаемымъ историческимъ моментомъ, и Лавровъ подчеркиваешь, что и историческая наука, съ своей стороны, все боліє и боліє обращаешь вниманіе на экономическую сторону соціальной жизни.

По отношенію къ общественной борьбе, происходящей въ наше время, авторъ склоняется къ тому, что время исключительно похитичеокихъ и юридическихъ вопросовъ прошло и что съ извістнаго момента на первый планъ выдвинулись интересы экономичесгое. Конечно, этого последняя вывода никто, сколько-нибудь знакомый съ современною исторіей, оспаривать не будетъ; но, кромі общественнаго теченія, тісно овязаннаго съ теоріей экономическаго матеріализма, Лавровъ указываешь на существованіе еще одного теченія, которое отрицаетъ власть во всіхь ея формахъ, даже въ качестві временной силы, организующей борьбу за прогрессъ, и ожидаешь прогресса исключительно отъ солидарности интересовъ отдільннхь личностей (стр. 323). Но онъ отмічаеть и продолжающейся еще спорь о томъ, каковъ настоящей генезисъ этого теченія, т.-е. является ли оно только естественнымъ отпрнскомъ общаго ствола антибуржуазная теченія или же, наоборошъ, вреднымъ для этого теченія переживаніемь буржуазная индивидуализма (стр. 324). Ясная и опреділеннаго отвіта на этотъ вопросъ самъ онъ не даетъ, но разъ мы встрічаемся съ развитіемь одного и того же индивидуалистическая принципа въ направленіяхь, съ точки зрінія соціальной, совершенно противоположныхъ, то мы не можемъ это явленіе свести ціликомь къ одной классовой борьбі на почві исключительно экономическихъ интересовъ. Во всякомъ случаі, Лавровъ не сторонникъ узкихъ и одностороннихъ формулъ исключающихъ то, что подлежцтъ согласованію и соеднненію. Какъ въ области теорій, такъ и въ области жизненной практики имъ рекомендуется строгій анализъ отдільннхь направленій, въ которыхъ нерідко мысль обнаруживаешь извістнаго рода переживанія. Нікоторня изъ такихъ переживаній онъ отмЄчаеть въ наиболее даже передовнхъ партіяхь (см., напримірь, стр. 344), объясняя ихъ невозможностью совершенно освободиться отъ вліянія средн, въ которой приходится жить и работать. Личное развитіе, которому Лавровъ приписываешь важное значеніе какъ въ дЄлЄ теоретическая пониманія исторіи, такъ и въ ділі практическаго пониманія современности, требуетъ отъ человіка борьбы "и въ себі съ переживаніями того стараго строя, противъ котораго ему приходится бороться вні себя- (стр. 342).

Въ русской литературі, какъ известно, теорія экономическаго матеріализма тісно соединена съ представлешемъ, такъ сказать, объ обязательности одніхь и тіхь же стадій зволюціи для разныхъ странъ. Теоретически это вопросъ о томъ, въ какомъ смысле слідуетъ понимать историческую закономерность, въ смислі ли одинаковой формулы развитія всіхь народовъ, поста- вленныхъ въ разныя условія, или же въ смислі полученія одина- ковыхъ результатовъ при наличности одинаковыхъ условій. Какой отвіть на этотъ вопросъ можетъ дійствительно протендо- вать на научное значеніе, это, конечно, не требуетъ дальній- шихъ разьясненій. Общее историческое міросозерцаніе Лаврова, разуміется, не можетъ благопріятствовать принятію первой формулы, и въ этомъ смислі, напримірь, даже признавая западноевропейскую эволюцш за своего рода норму, онъ оговаривается, однако, BbJ томъ смнслі, что при особенныхъ условіяхь типъ общественной эволюцш будетъ въ достаточной мірі отличаться отъ того, который иміль місто, напримірь, въ Англіи (стр. 18). Къ сожалінію, эта сторона вопроса объ исторической законо- мірности очень мало освіщается «Задачами пониманія исторіи», хотя, въ какомъ смысле решается данный вопросъ съ точки зрЄнія основныхъ идей книги, должно быть понятно само собою. Разъ нЄть стремленія свести все разнообразіе исторической жизни къ одному началу, для историческаго фатализма не можетъ быть места.

Таковы главные историческіе взгляды Лаврова. Мы остановились на ихъ виясненій съ особенною подробностью, но въ книге есть и другая еще сторона, о которой мы также скажемъ несколько словъ.

Большая часть «Задачъ пониманія исторіи», какъ сказано въ началі этой статьи, содержить въ себі то, что авторъ называетъ "схемою исторіи мысли". Именно, онъ задается цілью представить самый общій очеркъ, последовательные фазисы работы мысли, начиная съ до-историческихъ временъ и кончая настоящею эпохою. Такимъ образомъ изъ разныхъ видовъ исторической зволюціи Лавровъ вьіділяеть здісь зволюцію умственную, да и эту посліднюю нісколько ограничиваешь, напримірь, разсматривая мысль техническую лишь настолько, насколько .умініе" или велокъ лучшему пониманію, или было имъ обусловлено. Равнымъ образомъ, въ такой исторіи мысли онъ считаетъ возможнымъ отвести місто мысли эстетической лишь по отношенію къ ея идейному содержанію и ея общественному вліянію, оставляя въ стороні изміненія художественной техники. Все вниманіе автора, сосредоточено на мысли нравственной или научной, но и тутъ онъ не затрогиваетъ вопроса о нравахъ той или другой эпохи и не касается тіхь пріобрітеній науки, которыя не оказывали непосредственнаго вліянія на міросозерцаніе и жизнь общества. И по отношенію къ ОТІГІЛЬННМЬ эпохамъ Лавровъ устанавливаешь для разныхъ областей мысли неодинаковый интересъ. Мы не станемъ разбирать подробно эту часть разсматриваемаго труда, аукажемъ лишь на общій ея характеръ. Прежде всего, не подлежишь никакому сомнінію, что авторъ прекрасно знакомъ съ состояніемь затрогиваемыхъ имъ вопро- оовъ въ соціологической и исторической литературі. Свою исторію мысли онъ начинаешь, если можно такъ выразиться, съ самаго начала. Въ самомъ ділі, первою задачей является "открнтіе или угаднваніе условій, при которыхъ было возможно первое опреділенное проявленіе жизни среди неорганическая вещества, фазисовъ, которыми подготовлялось это проявленіе, наконецъ, фактическихъ данныхъ, въ которыхъ оно обнаружилось* (стр. 147). Впрочемъ, самъ авторъ сознабтъ, что каковы бы ни были достовірная или гадательныя представленій объ этихъ отдаленныхъ временахъ, настоящею подкладкою исторической жизни является до-историческій быть съ ближайшими къ началу исторіи временами, которыя у каждая отдільнаго народа онъ называетъ "кануномъ исторіи". Страницы, посвященныя этому предмету, относятся къ числу наиболіе интересныхъ и даже особенно ори- гинальныхъ. Объединяя въ общемъ представленій,-къ сожалінію, иалагаемомъ весьма кратко,-равные научные выводы относительно доисторическая быта, Лавровъ особенно выдвигаетъ впередъ два явленія, на которыхъ обыкновенно историки первобытной культуры не останавливаются. Съ одной стороны, это-процессъ подготовленія интеллигенціи, съ другой-процессъ подготовленія индивидуализма,-"интеллигенціи и индивидуализма съ ихъ, какъ выражается авторъ, громадною творческою ролью въ буду- щемъ" (стр. 153), причемъ попутно отмічается противоположность двухъ теченій въ обоихъ этихъ процессахъ, такъ какъ они или стремятся къ закріпленію уже добытая развитія мысли, или, наоборотъ, открываютъ новыя перспективы. Уже въ самые ранніе періоди исторіи нашъ авторъ, такъ сказать, угадываетъ существованіе разныхъ общественныхъ явленій, которыя въ боліє развитомъ виді обнаруяьиваются вт, борьбі партій консерваторові прогрессистовъ и реакціонерові

Інформація, релевантна "Одинъ изъ послЪдникъ историко-философскихъ трудовъ П. Л. Лаврова"

1. Теорія личности П. Л. Лаврова.
   одинъ изъ тЬхъ "промаховъ незрідой мысли", въ которыхъ, какъ извістно, Писареву приходилось печатно каяться. Для того, чтобы надлежащимъ образомъ понять тЬ ИД6И II. JI. Лаврова, которыя будуть предметомъ дальнЪйшаго изло- женія, необходимо принять въ расчетъ, что свою литературную деятельность, получившую въ конці КОНЦОВЪ ЧИСТО СОЦІОЛОГИ- ческое направленіе, онъ началъ работами
   
2. Историческое міросозерцаніе Грановскаго
   одинъ изъ ро- цовъ, да и то не самыгь важныхъ, изящной словесности. Авторы общихъ трактатовъ о томъ, что такое исторія, каковї* ея ЦЄЛИ и средства, въ ту эпоху еще не были въ состояніи отрешиться отъ взгляда, роднивгааго исторію съ подзіей, хотя ВМЄСТЄ СЪ темъ и искали, гдЄ же та граница, которая ОТДЄЛЯЄТЬ одну отъ другой: авторамъ подобныхъ трактатовъ было известно, что такое "историческое
   
3. Предисловіе ко II тому.
   изъ представителей нашего западничества середины XIX в., была моею актовою річью въ Петербургскомъ университет^ въ 1896 году. Помещенная въ университетскомъ отчегЬ за 1895 г. и вышедшая одновременно отдельною брошюрою, она перепечатывалась потомъ дважды: во второмъ изданіи "Историко- философскихъ и содюлогическихъ этюдовъ" (1899) и отдельно, съ приложешемъ портрета Грановскаго (1905). Во
   
4. Теорія культурно-историческикъ ТИПОВЪ.
   одинъ изъ прі- смовъ ("сравнительный методъ"), которымъ пользуются НЄКОТО рыя науки именно для теоретическихъ ЦЄЛЄЙ. Между прочимъ. ВЄДЬ, И ВЪ ПСИХОЛОГІЯ играетъ роль "сравнительный методъ". Самое главное, впрочемъ, впереди. "Общественный явленія,- говорить Данилевскій,-не подлежать никакимъ особаго рода силамъ, следовательно, и не управляются никакими особыми законами, кроме общихъ духовныхъ
   
5. Историческая философія въ "ВОЙН47 и МИРЪ"
   одинъ ЧЄЛОВЄЧЄСКІЙ росте съ ними, чисто историческія фигуры: участіе въ исторіи не есть привилегія однихъ героевъ, двойственность жизни присуща каждому человеку. На этомъ Толстой даже особенно настаиваетъ. "До тЬхъ поръ,-говорить онъ въ одномъ МЄСТЄ своихъ разсужденій,-до ТЄХЬ поръ, пока пишутся исторіи отдЬльныхъ лицъ,-будь то Кесари, Александры или Лютеры и Вольтеры,-а не исторія всгьхъ, безъ
   
6. 6.Крестьянский или пролетарский социализм? (Идеи, организации, деятели)
   историки, и публицисты, и обыватели склонны обвинять революционеров. Не исключая негативные последствия деятельности революционеров, отметим, что не меньшая, если не большая, вина здесь лежит и на правительстве, на государственном аппарате, неловко, иногда по- медвежьи, не только боровшихся с революционерами, крестьянами и рабочими, но и руководивших страной. Следует вспомнить и о классовом
   
7. ТЕМЫ И ПЛАНЫ СЕМИНАРСКИХ ЗАНЯТИЙ
   историко- теоретиче-ский аспект. - Л., 1985. Пшенников Н.И. Історія политических и правовых учений. Учебное пособие. -М, 1997. -Ч. 1. - С. 3-10. Темы контрольных работ и рефератов Закономерности возникновения, формирования и развития политических и правовых учений, отказ от мифологического мировоззрения. Общечеловеческое и классовое в истории политических и правовых учений. Проблемы периодизации
   
8. 6.Крестьянский или пролетарский социализм? (Идеи, организации, деятели)
   историки, и публицисты, и обыватели склонны обвинять революционеров. Не исключая негативные последствия деятельности революционеров, отметим, что не меньшая, если не большая, вина здесь лежит и на правительстве, на государственном аппарате, неловко, иногда по- медвежьи, не только боровшихся с революционерами, крестьянами и рабочими, но и руководивших страной. Следует вспомнить и о классовом
   
9. Дополнительная литература 1.
   историко-религиоведчес- кого описания. СПб., 1994. 82. Уайтхед А. Избранные работы по философии. М., 1990. 83. УгриновичД.М. Психологія религии. М., 1986. 84. Угринович Д.М. Искусство и религия. М., 1982. 85. Унамуно Мигель де. О трагическом чувстве жизни у людей и народов. Агония христианства. М., 1997. 86. Федоров Н.Ф. Філософія общего дела. М., 1982. 87. Федотов Г.П. Святые
   
10. 3. Идейные течения и общественно-политическое движение XIX в.
    историком М.П. Погодиным (1800-1875). Они проповедовали тезис о незыблемости коренных устоев российской государственности. К таким устоям они относили самодержавие, православие и народность. Самодержавие они считали единственно адекватной формой российской государственности, а верность православию у россиян - признаком их истинной духовности. Народность понималась как необходимость для