Теорія личности П. Л. Лаврова.

Недавно мы присутствовали при зрЄлшцЄ, поражавшемъ многихъ своею странностью и неожиданностью.. Проповедовалось ученіе, которое заявляло себя самымъ прогрессивным!», но бое- вымъ лозунгомъ котораго было отрицаніе за личностью всякаго значенія, какъ деятельной силы въ исторіи. И этому ученію внимали ЦЄЛЬІЯ СОТНИ, можетъ быть, даже и тысячи молодыхъ чело- веческихъ существъ, какъ будто радовавшихся тому, что личность оказалась "величиною, соціолооически ничтожною", а .роль ея въ исторіи-не имеющею никакого самостоятельнаго значенія". У многихъ, по крайней мере, такія заявленія вызывали бурю восторга-и взрывъ смеха надъ теоріей, на смену которой приходило новое ученіе. Впрочемъ, можно ли было и не СМЄЯТЬСЯ, когда проповедники новаго "научнаго взгляда" представляли старую теорію, какъ нечто совершенно НЄЛЄПОЄ? "ЛИЧНОСТЬ,- такъ буквально передавалась суть этой теорій,-личность все можетъ въ томъ смысле, что для нея не существуетъ СОЦІОЛОГИЧЄ- ской необходимости", ибо она есть-де некая "самопроизвольная, творческая сила, ничемъне обусловленная-. Не то было странно, что СМЄЯЛИСЬ надъ НЄЛЄПОЙ идеей, которой, прибавимъ, никто и никогда, однако, не высказывалъ,- а то было удивительно, что радовались ученію о ничтожности личности сотни и тысячи чело- веческихъ личностей и притомъ большею частью такихъ, со стороны которыхъ полагалось бы ожидать скорее преувеличенныхъ представленій о силахъ человеческой личности, нежели склонности къ ея отриданію.

Это явленіе было бы даже совсемъ непонятно, если бы новое ученіе не представляло безличный, стихійний и роковой процессъ исторіи, какъ могучую и непреодолимую силу, имеющую собственными своими средствами, безъ особыхъ усилій со сто- роны человека, осуществить царство правды на землі. Но невольно все-таки возникаете вопросъ, знали ли ті, которые восторгались благодетельностью фатальнаго хода судебъ человічества, въ чемъ на самомъ ділі заключается теорія личности и личнаго дійствія въ исторіи. Я думаю, что едва ли придется отвітить на этотъ вопросъ утвердительно. Въ противномъ случаі аудиторія должна была бы, по крайней мірі, протестовать: "Но відь этого же они никогда не говорили! Это-клевета на ихъ здравый смыслъ!"

Въ числі представителей побідоносно сдававшейся въ ар- хивъ соціологической теорій на первомъ місті, конечно, назывался покойный Лавровъ, который еще сорокъ літе тому назадъ выступилъ со своею теоріею личности и продолжалъ разрабатывать ее до самаго конца жизни. И въ самомъ началі его философія, вращавшаяся около понятія личности, какъ своего центра, то же встрітила отрицаніе со стороны молодого поколінія въ лиці Писарева, собственная философія котораго сама, однако была культомъ личности. Впрочемъ, въ характеристик Лаврова, данной Писаревымъ въ "Схоластикі XIX віка", мы едва ли узнали бы Лаврова, если бы самъ критикъ не сказ алъ намъ, о комъ у него идете річь. "Слабая сторона этого писателя,-говорите Писаревъ,-заключалась въ отсутствіи субъективности, въ отсутствіи опреділенннхь и цільнихь философскихъ убіжденій". И новыя его "Бесіда о современномъ значеній, философіи", "не представили никакого опреділеннаго міросозерцанія... То, что г. Лавровъ называете философіею, отрішено оте почвы, лишено плоти и крови, доведено до игры словъ; это-схоластика, праздная игра ума". Онъ "довольствуется безцільннмь движешемъ мысли въ сфері формальной логики" и т. п. 49). Но Писаревъ въ своемъ непониманіи писателя иміль, по крайней мірі, одно оправданіе: онъ не выдавалъ своихъ приговоровъ за абсолютный научныя истины и не приглашалъ имъ вірить, какъ въ какой- нибудь Коранъ. "Въ моей статьі,-признавался онъ самъ,-навір- ное встрітится много ошибокъ, много поверхностныхъ взгдя- довъ" "), и потому онъ просидь читателя самого подумать. Это, действительно былъ одинъ изъ тЬхъ "промаховъ незрідой мысли", въ которыхъ, какъ извістно, Писареву приходилось печатно каяться.

Для того, чтобы надлежащимъ образомъ понять тЬ ИД6И II. JI. Лаврова, которыя будуть предметомъ дальнЪйшаго изло- женія, необходимо принять въ расчетъ, что свою литературную деятельность, получившую въ конці КОНЦОВЪ ЧИСТО СОЦІОЛОГИ- ческое направленіе, онъ началъ работами философскаго характера, въ которыхъ преобладали вопросы психологіи, гносеологіи и этики, стоящіе далеко отъ соціологіи въ тесномъ значеній этого слова. Правда, въ настоящее время и этимъ вопросамъ стараются дать соціологическую постановку, но не следуешь забывать, что Лавровъ началъ писать сорокъ ЛЄТЬ тому назадъ, когда и въ области психологіи, и въ области этики господствовало строго индивидуалистическое направленіе. Не входя, далее, въ этомъ бегломъ очерке въ подробный разборъ вопроса о томъ, какъ сложилось общефилософское міросозерцаніе Лаврова и чтд оно собою представляло въ ту пору его жизни, когда онъ выступилъ въ литературе, ОТМЄТИМЬ только, что онъ сильно интересовался гегельянствомъ и въ особенности "еГо левымъ лагеремъ", воз- зрЄнія котораго отразились весьма заметно и на его собственной философіи. Это обстоятельство мы отмечаемъ въ виду той идеи "критически мыслящей личности", которая красною нитью проходить черезъ всЄ научные труды Лаврова, начиная съ самыхъ раннихъ и кончая самыми последними. Съ другой стороны, однако, уже и въ первыхъ статьяхъ Лаврова его мысль переходила отъ вопросовъ индивидуальной психологіи и индивидуальной этики къ вопросамъ этики соціальной и соціологіи. "Для того,-писалъ онъ въ "Очеркахъ вопросовъ практической философіи", вышедшихъ въ СВЄТЬ отдбльнымъ изданіемь въ1860 г.,- для того, чтобы современный нравственно-политическія теорій представились въ своемъ существенномъ единстве, надо обратиться къ ихъ источнику, надо взять человеческую личность въ ея психологическихъ данныхъ, надо въ этихъ данныхъ искать основу того развитія, при которомъ ЧЄЛОВЄКЬ способенъ правильно судить о политическихъ и общественныхъ вопросахъ. Преследуя это развитіе, должно устранить главнейшія увлеченія партій, эатемнявшихъ вопросъ своими спорами, во имя истори- ческпхъ девизовъ. ВНЄ всякихъ предположеній, не подлежащихъ наблюденію, следуешь прежде всего построить теорію личности"

Уже И8Ъ этихъ словъ видно, что "теорія личности" и тогда интересовала Лаврова, какъ необходимая основа нравственно-обще- ственныхъ теорій, и это опять-таки совпадало съ общимъ духомъ лЄваго гегельянства, критическое отношеніе котораго къ современной ему общественной действительности тоже отразилось на взглядахъ нашего автора. "На основаній теорій личности,-продолжаете Лавровъ,-уже можно приступить къ критике общественныхъ формъ, при ОДЄНКЄ которыхъ полемика партій достигла высшей точки, но зато и масса наблюденій весьма значительна"

Вотъ съ какими взглядами выступилъ Лавровъ въ первомъ своемъ значительномъ труде. Для обоснованія научной этики и политики нужна психологическая теорія личности, безъ которой ВМЄСТЄ СЪ темъ немыслима и критика общественныхъ формъ, Эту свою мысль онъ старается напередъ защитить оте всЄхь воз- можныхъ противъ нея возраженій.- "Къ чему,-говорите онъ, на- примеръ, въ одномъ мЄстЄ ТЄХЬ же "Очерковъ",-къ чему теорія личности?-скажуть иные. Безчисленныя проповеди нравствен- ныхъ философовъ не сделали слушателей совершеннее. Подъ вліяніемь физическаго устройства, обстоятельствъ жизни и общества личность развивается по необходимымъ законамъ и не можете быть лучше, какъ она есть". И на это Лавровъ возражаете: "Кто смотрите на личность съ безстрастіемь ученаго наблюдателя, тому мы скажемъ: для васъ это не практическое ученіе, но существованіе необходимаго дродесса... Вы не имеете права сказать: къ чему теорія личности? Она есть необходимое явленіе въ ряду явленій сознанія; еще болЄе: она есть одно изъ обстоятельствъ, перерабатываемыхъ личностью въ мысль, въ побужде- ніе, въ дЄйствіє. Следовательно, теорія личности имЄеть свое значеніе-и, можете быть, немаловажное-въ практической жизни общества" 50). Такимъ образомъ, научно-философская постановка вопроса о значеній личности для Лаврова уже тогда, въ самомъ начале его деятельности, имела и теоретическій, и практическій смыслъ. Для безстрастно наблюдающаго ученаго это-вопросъ о законахъ, по которымъ совершается развитіе личности, какъ одного изъ явленій сознанія, въ чемъ и заключается оправданіе теорій личности, именно какъ теорій; но рядомъ съ этимъ Лав- ровъ отмічаеть и другую сторону діла-извістную психическую работу личности надъ собою, въ конці которой стоить дійствіе, уже вводящее насъ въ практику жизни. Другими словами, теорія личности нужна не только для теорій общества, но и для практической ЖИЗНИ ПОСЛІДНЯГО.

Исходя изъ теоретическаго міросозерцанія съ чисто индиви- дуалистическимъ характеромъ, т.-е. не сводя личность ціликомь на роль функцій общества, Лавровъ тЬмъ не меніе не считалъ возможнымъ разсматривать личность совершенно изолированно отъ окружающей ее среды, и это помогло ему ВПОСЛІДСТВІИ усвоить себі и чисто соціологическую точку зрінія. Если, по его словамъ, съ одной стороны, общество немыслимо безъ отдільннхь личностей, а отдільная личность невнділима изъ общества, то это отнюдь не можетъ служить препятствіемь къ тому, чтобы различать, въ ціляхь изслідованія вопроса о человіческой діятельности, два ряда явленій, такъ сказать, личныхъ и общественныхъ. "Одинъ рядъ,-говорить Лавровъ,-выходить изъ отдільности личностей, изъ ихъ самостоятельности и постепенно развивается подъ вліяніемь различныхъ началъ, находящихся въ самой личности, такъ же, какъ подъ вліяніемь присутствія другихъ человіческихь единицъ. Другой рядъ явленій человіческой діятельности истекаетъ изъ соединенія личностей въ общества, какъ причины и ціли для дійствія отдільннхь единицъ, но въ своемъ развитіи постоянно обусловливается силами и стремленіями отдільннхь личностей. Говоря о личности, необходимо йміть въ виду общественную жизнь; говоря объ обществі, неизбіжно является вопросъ объ отдільннхь личностяхъ. Тімь не меніе рядъ явленій, составляющихъ теорію личности, образуетъ группу, легко отділяемую отъ другого ряда, которнй группируется въ теорію обществаи 1). Хотя въ теорій личности, само собою разуміется, "безпрестанно приходится обращаться къ вліянію другихъ людей на отдільную личность", но истин- нымъ содержаніемь этой теорій должны быть "явленія человіческой діятельности, которыя преимущественно истекаютъ изъ начала отдільности, самостоятельности личностей" 51).

Въ приведенномъ отрнвкі обращаютъ на себя вниманіе ні- которня частння положенія, дающія намъ ключъ къ уразумінію всей общественной философіи Лаврова. Хотя личность и общество другъ безъ друга немыслимы, но въ ЦЄЛЯХЬ теоретическаго по- циманія человеческой деятельности следуетъ различать дво- якаго рода явленія-индивидуальная и соціальная. Это разли- ченіе оправдывается тЄкь, что въ самой личности, независимо отъ вліяній окружающей среды, находятся различныя .самосто- ятельныя начала. ИзслЄдованіе этихъ началъ и должно быть предметомъ теорій личности. Съ другой стороны, тутъ же Лав- ровъ отмЄчаегь, что личная деятельность никоимъ образомъ не можетъ целикомъ объясняться изъ одной индивидуальной психологіи, ибо эта деятельность всегда находится подъ вліяніемь деятельности другихъ личностей, изъ которыхъ складывается общество. Между личностью и обществомъ происходить постоянное взаимодЄйствіе, сводящееся, по Лаврову, къ взаимодЄй- ствію отдельныхъ личностей. И въ начале, и въ конце своей деятельности Лавровъ быль одинаково далекъ отъ мысли, будто индивидуумъ есть только продуктъ какой-то совершенно безличной общественной среды. Для него въ этомъ ВЄЧНОМЬ вза- ИМОДЄЙСТВІИ ЛИЧНОСТИ И общества prius есть не общество, а личность, сама являющаяся первичнымъ элементомъ общества.

ПослЄдуемь въ самомъ ДІЛЄ за Лавровымъ въ этомъ ряде его мыслей о взаимныхъ отношеніяхь личнаго и общественнаго началъ. Различивъ въ упомянутыхъ "Очеркахъ" явленія личности и явленія общества, онъ немедленно же ставить вопросъ: какую категорію явленій "принять за главную, за цЄль для другихъ явленій, за начало, обусловливающее другія явленія52? ОтвЄть его на этотъ вопросъ въ пользу личности. "Съ одной стороны,- говорить онъ,-мы имЄемь действительный предметъ изслЄ- дованія-человека; съ другой, у насъ рядъ формальныхъ еди- ницъ (семейство, артель, государство и т. п.), каждая изъ которыхъ опирается на свое собственное начало, чуждое для прочихъ44, и "признаетъ друтія за призраки, а себя лишь за действительность". Въ виду именно этого послЄдняго обстоятельства Лавровъ и находилъ болЄе правильнымъ начинать "съ положительнаго предмета изсдЄдованія", каковымъ для него является личность, потому, прибавляеть онъ, "изученіе личности должно предшествовать изученію общества, независимо отъ результата, къ которому мы можемъ прійти" *). Но, спрашивается, "гдЄ же точка исхода для теорій личности?-, т.-е., другими словами, "какой фактъ принять за неоспоримый и начальный?" Этимъ исходнымъ пунктомъ Лавровъ считалъ "то, что отділяеть, раздичаетъ людей одного отъ другого", т.-е. "явленіе самосознапія, отличія своего я отъ внішіняго міра, отъ другихъ существъ"'Иначе говоря, уже тогда,, задолго до того времени, когда Лавровъ впервые сталъ интересоваться вопросомъ о построеніи положительной науки объ обществі въ духі соціологіи Конта и объ отношеніи ея къ другимъ наукамъ, имъ уже было предрішено, что его соціологія будетъ опираться на психологію и что въ наукі объ обществі у него будуть играть видную роль не ОДНИ ВНІШНІЄ процессы, но и явленія, совершающіяся въ человіческомь со- знаніи.

Извістно, что Лавровъ опреділяль свою философію, какъ "антропологизмъ", потому что отправнымъ пунктомъ всего его ученія былъ человікь, эта "міра всіхь вещей", какъ выразился еще Протагоръ. Весьма естественно, что разъ такова была исходная точка зрінія всей его философіи, онъ не могъ поступить иначе и по отношенію къ общественной теорій, въ которой также первичнымъ элементомъ Является у него человіческая личность. Теорія личности предшествуешь теорій общества, психологія- соціологіи. Съ этой точки зрінія рішающее значеніе получалъ для всей его антропологической философіи отвіть на вопросъ о томъ, чтб можно считать прирожденнымъ человіку и чтд прививающимся ему общественною средою. Признавая основными способностями человіческой личности, какъ таковой, т. е. какъ сознающаго самого себя я, знаніе и творчество, въ которыхъ онъ виділь и главныя орудія человіческаго развитія, онъ вмісті съ тімь усматривалъ побужденіе къ самому знанію, къ самому творчеству-въ стремленіи къ наслажденію, этомъ, какъ выражался Лавровъ, "простійшемь началі, неразрывно свя- занномъ съ самосознаніемь и необходимо присутствующемъ во всіхь побужденіяхь человіческой діятельности" 53). Это,-говорить онъ еще,- есть "начальное психологическое явленіе, слі- дующее за самосознаніемь,-явленіе, съ котораго начинается рядъ личныхъ явленій человіческой жизни. Это-побужденіе, съ котораго начинается работа знанія и творчества-развитіе человіка, какъ діятеля" Итакъ, корень всіхь личныгь явленій человіческой жизни-въ желаніи наслажденія. Конечно, это положеніе Лаврова не слідуеть принимать въ грубо-матеріаль- номъ смнслі. Напротивъ того, въ истинно-человіческомь развитіи вырабатывается способность наслаждаться сам^ю нравственною жизнью, и это наслажденіе ставится развитымъ человікомь выше всіхь другихъ доступныхъ вообще людямъ наслажденій, но общій корень у всіхь наслажденій-одинъ и тотъ же. Въ своей теорій личности Лавровъ выступилъ не только психологомъ, который-правильно ли, или неправильно, другой вопросъ-сво- дилъ все богатство личныхъ явленій человіческой жизни къ одному основному и простійшему началу, но и моралистомъ, объявившемъ, что личность должна стремиться къ нікоторому идеалу совершенства. Но объ этомъ послі. Здісь мы лишь подчеркиваем^ что теорія личности Лаврова была не только психологическою, но и этическою. Поздніе, въ своей замічательной работі "Современный ученія о нравственности и ея исторія", появившейся въ "Отечественныхъ Запискахъ" за 1870 г. 54), онъ подробно обосновалъ свой взглядъ наг способность наслажденія собственнымъ развитіемь, какъ на могучій факторъ нравственной жизни, но уже и въ первой его философской работі мы встрічаемся съ тою же идеею. Съ этой точки зрінія мысль человіка является сама созидающею, творческою силою, и признание за мыслью такого значенія характеризуете не только этику Лаврова, но и его историческую теорію, въ которой личная діятельность, руководимая мыслью, разсматривается, какъ факторъ исторической жизни. "Для того,-писалъ Лавровъ все въ гЬхъ же первыхъ своихъ "Очеркахъ",-для того, чтобъ исторія человіка началась, чтобы началось развитіе, чтобы родилась нравственность, необходимо, чтобы творчество человіка обратилось на него самого, чтобы къ сознанію своего я присоединилось представленіе своего я". Это представленіе вырабатывается фантазіей. Именно, .фантазія создаете предъ человікомь вні его дійствительнаго я другое, идеальное я, которое остается относительно постояннымъ при безпрестанномъ наміненій чувствъ, желаній и душевныхъ состояній человіка. Эта идеальное я-личное достоинство человікам 4). Съ посліднимь понятіемь мы, несомнінно, входимъ въ область этики, но оно же играетъ роль и въ исторической философіи Лаврова, насколько она вырисовывается уже въ этомъ первомъ его философскомъ произведеніи. О томъ настроєній, которое въ самомъ авторі возникало при созерцаніи этой идеи, можно судить по слідующимь его словамъ: "Требованія, рождающіяся изъ понятія о личномъ достоинстві, разнообразны: какъ идеалъ, достоинство требуетъ уваженія; какъ личный, отдільннй идеалъ, онъ требуетъ самостоятельности личности; какъ цгълъ, которая должна быть преслідуема, если не можетъ быть вполні достигнута, онъ требуетъ, во-первыхъ, деятельности, сообразной ціли, во-вторыхъ, устраненія преградъ, связывающихъ личность, мішающихь ей воплощать этотъ идеалъ въ слово и въ дійствіе: оно требуетъ свободы личностии а).

И наслаждаться, и развиваться, и поддерживать свое достоинство мішають въ действительной жизни весьма много- численныя препятствія, для преодолінія которыхъ у человіка есть силы физическія, силы умственныя, сила характера. Отмічая, ЧТО ОНІ, эти силы, входять поэтому въ самое понятіе о чело- віческомь достоинстві, требующемъ къ себі уваженія, Лавровъ оговаривается, однако, что въ данномъ случаі упомянутое достоинство иміеть згоистическій характеръ, т.-е. разсматривается, какъ "достоинство личности, которая не беретъ въ соображеніе свои отношенія къ другимъ личностямъ. На этой точкі зрінія,- поясняешь Лавровъ свою мысль,-человікь приписываешь себі безусловное право подчинять себі все и всіхь, расширять свою личность до преділовь возможности, налагаешь на себя безусловную обязанность внділенія изъ всего окружающаго исклю- чительнаго уваженія своей собственной личности14. Даже дополняясь, расширяясь и вслідствіе этого теряя свою исключительность, это начало уваженія къ собственной личности "остается основою человіческой вравственности, которая лишь тамъ существуешь, гді есть самоуваженіе". 3). Вообще Лавровъ искалъ, такимъ образомъ, ответа на вопросъ н о происхожденіи нравственности, прежде всего, въ психологіи самого индивидуума, т.-е. не въ социальной среді. Это не значить, впрочемъ, чтобы по его мнінію, въ образованіи нравственности совсімь не участвовала и эта среда, другими словами, общество.

Выделяя для удобства изслідованія личность изъ той среды, съ которою она неразрывно связана, Лавровъ никогда не за- бывалъ, что рядомъ съ личностью существуете общество, и когда это оказывалось нужнымъ, онъ тотчасъ же обращался своею мыслью къ последнему и спрашив'алъ себя, насколько мыслимо совершенно прямолинейное развитіе того, что можно принять за чисто личное начало. Въ самомъ ділі, посмотримъ, что произошло бы въ томъ случаі, если бы стало требовать полнаго осуществленія безусловно эгоистическое пониманіе лич- наго достоинства, не берущее въ расчете существованія рядомъ съ нимъ и другихъ предметовъ.

"Если бы,-говорите Лавровъ,-представлялась возможность, то личность объявила бы весь мірь своею собственностью и всіхь людей своими рабами, всі силы природы-своими орудіями". Но именно осуществленіе такого всемірнаго деспотизма личности, прежде всего, невозможно. Человікь окруженъ другими предметами, которые или слабіє его, или ему равносильны, или силь- ніе его. Конечно, "отношеніе человіка къ предметамъ этихъ трехъ разрядовъ весьма различно, и слідствіемь этого различія являются новыя чувства, развивающіяся въ душі человіка и невозможный до гЬхъ поръ, пока онъ иміегь въ виду только собственную личность. Слідствіемь этого являются и новыя черты, прибавленныя къ идеалу человіческаго достоинства" *). Такъ, рядомъ съ властолюбіемь возникаете по отношенію къ слабій- шимъ "милосердіе", рядомъ со страхомъ въ присутствіи преобладающей силы-самоотверженіе *), рядомъ съ борьбою равносиль- ныхъ личностей-справедливость. Мы не будемъ слідить здісь за Лавровымъ въ его разсужденіи о сравнительномъ достоинстві и взаимныхъ отношеніяхь милосердія, самоотверженія и справедливости. Отмітимь только, что и милосердіе, и самоотверженіе онъ опять-таки выводите изъ основного эгоистическаго прин-

1) Тамъ же, стр. 38.

3) "Самоотверженіе есть отвращеніе отъ борьбы даже тогда, когда умъ видить ясно ея удобство и неизбежный уыгЬхъ. Самоотверженіе есть жеданіе подчиниться тому, кого мы считаемъ выше себя*. Тамъ же, стр. 43.

ципа но что ни милосердіе, ни самоотверженіе онъ не считаетъ "безусловными началами", такъ какъ первое .предполагаете произволъ личности, способной помиловать" однигь и не помиловать другихъ 2), а второе тоже не можетъ быть ни общимъ, ни вдобавокъ продолжительным^ не говоря уже о томъ, что "самоотверженіе, выходящее изъ самоуниженія, самоотверженіе по привычка или въ порив-Ь страсти недостойно человека14 *). Инымъ характеромъ, по Лаврову, отличается принципъ справедливости, который только одинъ и можетъ придать вполне нравственное значеніе и милосердію, и самоотверженію. Источникъ чувства справедливости онъ виделъ въ способности творчества, которая "расширяетъ личный идеалъ достоинства по мере расширения человеческихъ отношенїй. Столкновенія съ равносильными личностями безпрестанны; безпрестанна необходимость уступокъ и требовані й уступокъ отъ другихъ. Въ своемъ творчестве, въ своемъ идеале человЄкь стремится къ примиренію съ этимъ положенгемъ, и предъ нимъ возникаетъ представленіе равнаправныхъ личностей. Онъ сознаёте между личностями отношенія справедливости". ЧеловЄкь, чувствующій состраданіе къ другому или готовый къ .самопожертвованію ради другого, признаёте въ себе и въ этомъ другомъ нЄчто общее, но общее въ себе и въ другихъ признабтъ и человЄкь, который обнаруживаете въ себе и въ нихъ одинаковый и высппя качества. "Мы оба,-говорите такой человЄкь,- равно уважаемъ свое достоинство; мы оба равно сознаёмъ, что другой уважаете свое достоинство. Это равенство уваженія и сознанія намъ обще. Оскорбленіе достоинства того, кого я призналъ равнымъ, есть во мнЄ оскорбленіе сознанія этого равенства, следовательно, оскорбленіе и моего достоинства. Я долженъ быть оскор- бленъ оскорбленіемь достоинства равной мнЄ личности, какъ всякая равная мне личность должна быть оскорблена оскорбленіемь 1)

"Чемъ выше развить человекъ, следовательно, чемъ его нервная система чувствительнее, темъ непріятнее состоявіе зрителя чужого страдашя. Это нервное состояніе отражается въ душе чувствомъ отвращенія къ чужому страданію, а въ лучшихъ натурахъ-чувствомъ сожалЄнія". Тамъ же, стр. 39-40. "Нервы человека пробудили въ немъ состраданіе", стр. 90. ^Процессъ, посредствомъ котораго эгоистическая личность достигаетъ самоотверженія", Лавровъ понималъ такъ: "сиачала чужое существо намъ дорого, какъ допол- неніе нашего благосостоянія, нашего достоинства; мы готовы принести жертвы для его сохраненія, потому что оно намъ нужно" и пр., стр. 45. 2)

Тамъ же, стр. 40.

*) Тамъ же, стр. 52.

моего достоинства. Я долженъ чувствовать въ себе не только свое, но fa чужое достоинство, наслаждаться наслаждешемъ того и другого, страдать отъ униженія того и другого. Если я оскорблю достоинство личности, мнЄравной, то я оскорбляю самого себя. Поэтому я долженъ, при каяедомъ столкновеніп съ равною мнЄ личностью, сознать въ себе какъ свое, такъ и чужое достоинство и по- томъ решиться на дЄйствіє во имя равноправности обеихъ нашихъ личностей на обоюдное наше уваженіе. Не признавая чужого достоинства, я эгоистъ; признавая только чужое, я подчиняюсь само- отверженію; равно уважая свое и чужое достоинство, ясправедливъ, и справедливость есть расширеніе моего достоинства 4). Лавровъ счи- талъ справедливость .невыделимымъ свойствомъ" человека. "Въ самомъ дЄлЄ,-говорить онъ,-она родилась въ то же время, какъ человеческое сознаніе и ЧЄЛОВЄЧЄСКІЙ ЭГОИЗМЪ. СЪ первымъ обществомъ, съ первою встречею между людьми, которая не решилась борьбою и подчинешемъ одного другому, начало равно- правности, обоюднаго права на взаимное уваженіе достоинства, явилось по логической необходимости въ душе человека. До с ихъ поръ оно не вошло въ практику жизни, но давно уже про- никаетъ въ нравственный идеалъ... Понятіе о существахъ равно- правныхъ изменяется, расширяется со временемъ, но въ каждое историческое мгновеніе для каждой личности существуетъ кру- жокъ существъ ей равноправныхъ, въ отношеніяхь къ которымъ человЄкь требуетъ отъ себя и отъ другихъ не милосердія, не самоотвержения, а справедливости. Съ тЄмь вмЄстЄ въ сознаніи Человека безграничныя права личности обращаются съ помощью этого начала во взаимно признанныя, взаимно уважаемый, но взаимно ограничивающія права всЄхь равноправныхъ личностей. Въ наше время, для большинства мыслителей достоинство от- дЄльнаго я делается достоинствомъ человека" 55).

Къ сожалЄнію, размеры статьи не позволяють намъ привести вполне ту характеристику справедливости, которую даетъ Лавровъ а), и мы ограничимся лишь указаніемь на при- знаніе имъ за этимъ принципомъ безусловнаго значенія. "Такимъ образомъ,-замЄчаегь онъ,-идеалъ человеческой личности къ эгоистическому праву и къ эгоистическому делу развивать въ себЄ ТЄЛО, МЫСЛЬ, характеръ прибавляегь право и обязанность быть справедливыми Это новое начало не отрицаетъ личнаго достоинства, но расширяешь его, потому что справедливость делается необходимымъ и высшимъ условіемь собственнаго достоинства личности. Столкновеніе эгоистическаго побужденія и начала справедливости въ дупгЬ самого человека не можетъ вести ни къ какимъ вааимнымъ уступкамъ, потому что справедливость признаёшь эгоизмъ какъ свое начало, какъ необходимый эле- ментъ своего существованія, но дополняешь его сознаніемь равноправности эгоизма другихъ и равной обязанности для каждаго уважать чужое и свое достоинство. Это начало равевства, заключающееся въ сознаніи справедливости, дЬлаетъ всякое, даже малійшее отступленіе отъ справедливости совершеннымъ отри- цашемъ ея. Она въ каждой отдельной личности въ данное мгно- веніе не допускаешь степеней. Немножко справедливымъ быть нельзя, какъ можно быть болЄе или менЄе знающимъ, твердымъ въ своихъ МНЄНІЯХЬ, болЄе или менЄе страстнымъ, самоотвер- женнымъ, милосерднымъ. Кто несколько отступаешь отъ справедливости въ чувствахъ и ДЄЙСТВІЯХЬ, тотъ совершенно неспра- ведливъ". Нритомъ, признавая справедливость "самымъ есте- ственнымъ плодомъ эгоизма, поставленнаго въ столкновеніе съ другими эгоизмами и примиряющагося съ своимъ положеніемь силою своего творчества», Лавровъ прибавлялъ еще, что, "какъ необходимое понятіе, заключающее въ себЄ эгоизмъ и не допускающее уступокъ, справедливость должна составлять высшее достоинство личности, передъ которымъ згоистическія побужденія, какъ самостоятельный, должны уступить" 56). Наконецъ, только на точкЄ зрЄнія справедливости, по убЄжденію Лаврова, получаютъ действительный смыслъ понятія права и обязанности. "Сознавъ, чтб справедливо, человЄкь получаешь одновременно право и обязанность требовать осуществленія справедливости. Требуя отъ себя поддержки своего и чужого достоинства, онъ налагаешь на себя обязанность. Требуя того же отъ другихъ, онъ пользуется своимъ правомъ. Но человЄкь обязанъ пользоваться всякимъ со- знаннымъ правомъ и обладаешь невыделимымъ правомъ исполнять всегда свою обязанность" 57). Поэтому въ справедливости Лавровъ видЬлъ источникъ всЄхь общественныхъ добродетелей, какъ въ самоуваженіи-источникъ всЄхь добродетелей личныхъ, а шЪхъ и другихъ ВМЄСТЄ-въ правильно понятомъ уваженій своего достоинства

Во всемъ этомъ разсуждеши, которое я передалъ, конечно, въ сокращенномъ виді, слідуеть обратить вниманіе на попытку вывести всЄ висшія проявленія личности изъ принятой авторомъ первоначальной основы, при чемъ совершенно особое мЄсто онъ отводилъ высшей человіческой добродетели-справедливости, возникающей на ПОЧВЄ отношенія личности къ темъ, кого она признабтъ равными себе. Во всякомъ случае, стремящаяся къ наслажденію личность Лаврова не есть личность эгоистичная. Ей доступны и другія чувства, кроме простого себялюбія, и ихъ существованіе расширяетъ чисто личную жизнь, позволяя человеку быть и существомъ общественнымъ. ВпослЄдствіи Лаврова также сильно занималъ вопросъ о происхожденіи всЄхь слож- ныхъ явленій личной жизни изъ основного стремленія всякаго живого существа къ наслажденію, но, повторяя многое изъ тогоэ что уже въ начале своей деятельности онъ признавалъ своимъ высшимъ идеаломъ. онъ позднЄе пользовался услугами эволю- ціонной теорій, которая едва только намечалась, когда подготовлялись "Очерки вопросовъ практической философіи". ВпослЄдствіи, когда Лавровъ познакомился съ ученіями Конта, Дарвина и Спенсера, отношеніе его къ личности сделалось вообще болЄе реалистичнымъ, и онъ сталъ больше считаться съ темъ, каковы люди на самомъ дЄлЄ, НО его никогда не покидалъ тотъ идеализмъ, который былъ имъ воспринять изъ умственнаго общенія съ левымъ гегельянствомъ. Въ раннихъ своихъ трудахъ будущій соціологь былъ больше моралистомъ, чЄмь изслЄдователемь, болЄе рисовалъ идеалъ личности, чЄмь ея реальную зволюцію, охотно указывалъ на то, чЄмь личность должна быть, и мало интересовался тЄмь, чЄмь она бываетъ и какъ она стала таковою, каковою мы ее видимъ при теперешнемъ состояніи человЄче- скаго міра.

Въ эпоху чисто содюлогическихъ трудовъ Лаврова вопросъ о роли личности, какъ агента въ историческомъ движеніи, постоянно привлекалъ къ себе его вниманіе, но раньше на первомъ планЄ у него вообще стоялъ вопросъ, какъ должна проявлять себя личность въ жизни. Иначе говоря, вопросъ ставился о достоинстве личности въ идеальномъ смысле, а не о ея реальномъ значеній, какъ положительной силы. Невидимому, эта последняя не возбуждала никакихъ СОМНЄНІЙ, и все діло заключалось только въ томъ, чтобы надлежащимъ образомъ воспитать и направить эту силу. Лавровъ не задавался опредЄленіемь причинъ и условій, д'Ьлающихъ возможнымъ вмешательство личности въ процессъ исторической жизни общества, и сосредоточивалъ всю свою мысль на виясненій тЄхь требованій, которыя слідуєте предъявлять нравственному человеку, стремящемуся КЪ ВОПЛОЩЄНІЮ истины и справедливости въ общественныхъ формахъ. Поэтому первымъ качествомъ, которымъ долженъ обладать вполне и нормально развитой человЄкь, Лавровъ въ своихъ "Очеркахъ" объявилъ волю, силу характера. "Высшее достоинство личности,-говорите онъ,-не въ физическихъ качествахъ, не въ умственномъ развитіи. ТЄло и умъ-превосходный орудія наслажденія: помощью ихъ человЄкь можете подчинять себЄ все окружающее; но это только возмооюноеть наслажденія. Для действительна™ могущества, для действительна™ достоинства надо решиться, а решимость не принадлежитъ ни телу съ его побужденіями, ни уму съ его мышлешемъ, но воле, развивающейся въ характеръ... Безъ силы характера,-продолжаете онъ,-всЄ физическія и умственный силы человека теряются лишь на то, чтобы подчинять большую! часть своей жизни тысяче обстоятельству ему встречающихся, и не потому, что онъ не можетъ выбрать себЄ дорогу, а потому лишь, что не решается идти по ней. Отсюда мы получаемъ, что высшее достоинство личности заключается въ ея характере- *). ЧеловЄкь, лишенный силы воли, подчиняется обстоятельствамъ; человЄкь съ характеромъ обладаете "могуще- ствомъ" себЄ подчинять обстоятельства.

Та личность, теоріей которой занимался Лавровъ въ начале своей деятельности, вообще, такимъ образомъ, представляется намъ идеаломъ, а не реальною величиною, съ которою мы постоянно встречаемся въ жизни и въ исторіи. Это понятіе у него-плодъ творчества, а не изслЄдованія. Но къ этому понятію Лавровъ постоянно возвращался, и почти каждый разъ оно осложнялось новыми чертами, которыя, съ одной стороны, обогащали самое содержаніе идеала, а съ другой-приближали и вырабатываемое понятіе о личности къ реальнымъ фактамъ жизни. Прежде, нежели мы будемъ говорить, какъ происходило по- сліднее, мы должны остановиться на внесеній Лавровымъ еще одной черты въ его идеалъ личности. Эта черта стоить въ связи съ только-что отміченннмь возвеличешемъ въ человікі его характера. Не подчиняться обстоятельствам^ а ихъ себі подчинять, такова формула человіка съ сильною волею. Въ умственной сфері, это-стремленіе жить своимъ умомъ, а не чужими мыслями, и стремленіе своимъ мнініямь давать ходъ въ жизни. Я выше упомянулъ о томъ, какое значеніе идея критики иміда въ лівомь гегельянстві, оказавшемъ на Лаврова большое вліяніе.

Съ этою самою идеей мы встрічаемся уже въ первыхъ трудахъ Лаврова, раньше чімь онъ определенно заговорилъ о "критически мыслящей личности58. Черезъ годъ послі "Очерковъ вопросовъ практической философіи44 Лавровъ выпустилъ въ світь "Три бесіди о современномъ значеній философіи44, въ которыхъ, между прочимъу съ особою ясностью высказалъ свое сочувствіе къ самому принципу критики. "Человікь,-говорить онъ здісь, напримірь,-относится къ существующимъ формамъ искусства или научнаго творчества не какъ идолопоклонникъ къ своему кумиру, но какъ свободно развивающаяся личность къ продук- тамъ и средствамъ своего развитія. Онъ ихъ обсуживаетъ и подвергаешь критиктъ во имя знанія. Эта критика,-продолжаешь онъ,-не есть творчество, но она дополняешь творчество, доставляя ему жизнь и развитіе; она есть философія. въ тпворчествть... Постоянное внесеніе всего своего знанія, всего своего бытгя% въ свои со- зданія, это есть условіе философіи въ творчествть. Безъ нея всюду рутина и неподвижность; она представляешь вічную борьбу съ созданнъшъ во имя создающаго. И тогда, когда мы принимаемъ уже существующая формы, мы ихъ принимаемъ во имя критики, послі борьбы съ ними, признавъ ихъ удовлетворительными, но признавъ за собою право отыскивать новыя формы въ случаі нужды. Все заслуоюиваетъ уваженія лишь настолько, насколько сознано послгь критики, какъ достойное уваженія44 "Вні критики,- говоришь онъ еще въ другомъ місті,- ніть развитія; вні критики ніть совершенствованія. Безъ критики всего окружающаго человікь никакъ бы не выработался изъ животнаго состоянія, переходилъ бы всю жизнь отъ одного мгновеннаго желанія къ другому, безъ плана, безъ послідовательности. Критика соб- ственныхъ желаній, какъ критика желаемаго предмета и какъ критика желательнаго состоянія духа, позволяете человеку построить іерархически свои побуждеяія и предметы, ихъ возбу- ждающіе, позволяете ему сказать: это лучше, а это хуже; следовательно, при одновременной возможности обоихъ первое- добро, а второе злоа Въ чемъ же, следовательно, значеніе критики? Въ томъ, что безъ нея мірь погрузился бы въ непод- вижйость, что ею создается движеніе впередъ, что, совершаясь во имя знанія, она въ то же время руководите творчествомъ и именно творчествомъ все лучшихъ и лучшихъ формъ жизни.

Между прочимъ, критикою руководите и идея справедливости. Не человЄкь существуете для общественныхъ формъ, а общественныя формы для человека, и онЄ должны быть справедливы. Справедливая личность не можетъ не критиковать несправедливый общественныя формы. "Сознаніе, - говорите объ этомъ Лавровъ,-присутствуете только въ живыхъ, действительныхъ личностяхъ. Отвлеченныя общественныя единицы суть лишь формы, въ которыя отдельный личности вкладываюте свое со- знаніе. ОнЄ суть всегда орудія личностей". Судъ надъ этими формами принадлежите личностямъ и можете быть произве- денъ только во имя высшаго личнаго начала, во имя справедливости. Личность, сознавая въ своей душе начало справедливости, сознаёте въ то же время себя, какъ справедливую личность, судьею, создателемъ и ЦЄЛЬЮ общественныхъ формъ. Вне личности нЄть ни блага, ни справедливости, и она вооружается критикою относительно формъ, ею созданныхъ, и анализомъ относительно самаго понятія собирательной единицы-общества, относительно его обязанностей и необходимыхъ условій" 59).

Эта критика общественныхъ формъ, подъ которыми Лавровъ разумелъ вообще всю соціальную среду, везде и всегда понималась имъ не только въ смысле суда личности надъ всею куль- турно-соціальною обстановкою, но и въ смысле исходнаго пункта для побужденія и решимости изменить общественныя формы по указашямъ разума и нравственнаго чувства. Изменять значите действовать и создавать нЄчто новое. ДЄло въ томъ, что, какъ это видно уже изъ только что приведенныхъ словъ, общественныя формы быливъ глазахъ Лаврова, прежде всего, созданіями людей, результатами ихъ деятельности: отдЄльння личности вкладываюте въ нихъ свое сознаніе, пользуются ими, какъ своими ору- діями, являются истинными ихъ создателями. Съ этою мыслью Лавровъ не разставался до самаго конца своей научной деятельности, но, подчеркивая это обстоятельство, нельзя не упомянуть, что уже и въ началі ея онъ находилъ нужнымъ, хотя и не очень пространно, говорить и объ обратномъ ДЄЙСТВІИ-общественныхъ формъ на личность. По его словамъ въ .Трехъ бесЄдахь", процессъ, совершающійся въ личности при ея развитіи, обусловливается средою, въ которой онъ совершается и которая одна даетъ ему определенность Самая среда эта мыслилась Лавровымъ,- опять-таки въ техъ же "Трехъ бесЄдахьи,-какъ, съ одной стороны, окружающая природа и какъ общество, съ другой. "Каждый человЄкь,-такъ формулировалъ онъ свою мысль объ этомъ предмете въ названномъ сочиненіи,-каждый человЄкь въ процессе исторіи представляется намъ, какъ общая вершина двухъ кону- совъ. ВНЄШНІЙ мірь даетъ ему матеріаль жизни, окружаетъ его своимъ вліяніемь, вырабатываетъ въ немъ мозгъ для мышлешя» придаегь ему воспріимчивость и делаегь его способнымъ развиваться. Исторія подсказываетъ ему съ детства матеріаль мышле- нія, убаюкиваегь его преданіями, научаетъ его критике, ставить передъ нимъ жизненные вопросы, вліяеть на него обстановкой, словами и примерами окружающихъ личностей. Въ процессе сознанія этотъ матеріаль перерабатывается въ новые вопросы науки и жизни, въ новые идеалы, и, такимъ образомъ, человЄкь въ его единстве представляется результатомъ ВНЄШНЯГО міра, исторіи и собственнаго сознанія44 2). Это очень хорошая, хотя и недостаточно полная формулировка основной мысли Лаврова объ отношеніи личности къ внЄшнимь вліяніямь, отъ которыхъ она зависите въ своей жизни и въ своей деятельности. Природа и общество, съ одной стороны, и собственное сознаніе личности съ другой, т. е. та лабораторія, въ которой происходите переработка ВНЄШНИХЬ вліяній въ новыя формы и совершается сулъ надъ жизнью, не остающійся безъ вліянія на самоё жизнь, разъ у личности является решимость отъ мысли перейти къ делу,- вотъ то внешнее и то внутреннее, безъ которыхъ нЄть историческаго процесса. Какъ бы ни были велики вліянія внЄшняго міра и исторіи въ жизни и деятельности отдельной личности, остается все-таки нЄчто, цЄликомь не сводимое ни на то, ни на другое. Это нічто Лавровъ и обозначаете, какъ собственное сознаніе человека.

Это и есть все существенное, что дають намъ по отношенію къ теорій личности съ соціологической точки зрінія первыя произведенія Лаврова.

"Историческія Письма" написаны вообще съ той же точки зрЄнія касательно взаимныхъ отношеній личности и общества, съ которою мы познакомились изъ "Очерковъ практической философіи". Исходный пункте Лаврова и ЗДЄСЬ индивидуалисти- ческій, хотя рЄчь идете уже не о теорій личности, а о теорій исторіи. Правда, въ согласіи съ общимъ духомъ этого своего труда Лавровъ больше распространяется о томъ, въ какихъ отно- шеніяхь меяеду собою должны находиться личность и общество, но по самому существу темы онъ не могъ обходить вопросовъ, касающихся роли личности, какъ агента въ историческомъ процессе. Не разбирая "Историческихъ Писемъ" въ ихъ целомъ, такъ какъ это завлекло бы насъ очень далеко, я лишь слегка отмечу, какъ вообще понималъ въ нихъ Лавровъ желательное отношеніе между личностью и обществомъ, и остановлюсь несколько подробнее на его взглядахъ относительно роли личности въ исторіи.

По первому пункту мы можемъ ограничиться следующнмъ разсуждешемъ Лаврова объ индивидуализме, который, какъ известно, у Луи Блана сделался чуть лине синонимомъвсякаго зла. "Индивидуализмъ, какъ его понимаетъ Луи Бланъ,-шипеть по этому поводу Лавровъ,-былъ стремленіемь подчинить общее благо личнымъ, эгоистическимъ интересамъ единицъ, также какъ собственность, съ его точки зрЄнія, склоняется къ поглощению личности въ ея особенности интересами общества. Но личность лишь тогда подчиняете интересы общества своимъ собственнымъ интересамъ, когда смотрите на общество и на себя, какъ на два начала, одинаково реальныя и соперничествуюпця въ своихъ интересахъ. Точно также поглощеніе личности обществомъ можете йміть місто лишь при представленій, что общество можете достигнуть своихъ цілей не въ личностяхъ, а въ чемъ-то иномъ. И то, и другое-призракъ. Общество вні личностей не заключаете ничего реальнаго... Общественныя ціли могутъ быть достигнуты исключительно въ личностяхъ. Поэтому истинная общественная теорія требуетъ не подчиненія общественнаго элемента личному и не поглощенія личности обществомъ, а слитгя общественныхъ и частныхъ интересовъ... Ипдивидуализмъ на этой ступени становится осуществленіемь общаго блага помощью личныхъ стремленій, но общее благо и не можете иначе осуществиться. Общественность становится реализированіемь личныхъ цілей въ общественной жизни, но оні и не могутъ быть реализованы въ какой-либо другой среді" 1). Оставляя безъ всякихъ комментаріевь мысль Лаврова о томъ, въ чемъ должны заключаться правильныя отношенія между личностью и обществомъ, остановимся лишь на томъ его соображеніи, что общество, взятое вні личностей, его составляющихъ, не иміете никакой реальности и потому можете считаться въ такомъ случаі только фик- ціей. При такомъ взгляді Лавровъ, конечно, не могъ разсматри- вать исторію, какъ процессъ безличный, стихійно совершающійся въ какой-то общественной среді, но безъ участія въ немъ самихъ людей. Впослідствіи Лавровъ особенно охотно останавливался на мысли о личномъ характері исторіи и любилъ выражать ее на разные лады. "Безспорно,-писалъ онъ, напримірь, въ своемъ "Введеній въ исторію мысли* (1874),-безспорно, что реальны въ исторіи лишь личности, лишь онгь желаютъ, стремятся, обду- мываютъ, дійствуюте, совершаютъ исторію 2)... Историческія собнтія сами собою не происходить. Чтд бы ни писали о духі времени, о неизбіжномь теченіи собнтій, увлекающемъ личности,

Я. Миртовъ. Историческія письма. Спб. 1870. Стр. 79-80.

') Введете въ исторію мысли, стр. 93.

но, въ конці концовъ, все-таки ділають исторію личности, духъ времени составляется изъ настроенія мысли личностей; потокъ собнтій, увлекающій однихъ, образуется другими, опять-таки личностями"

Что касается, именно, этой самой роли личности въ исторіи, то, по мнінію Лаврова, общество въ массі, т. е. "большинство можетъ развиваться лишь дійствіемь на него боліє развитого меньшинства", и "это,-прибавляешь онъ,-есть, повидимому, законъ природы 60). Съ другой стороны, само это меньшинство не все сразу приходить къ новой идеі, которая потомъ воплощается въ жизнь". Сімя прогресса,-говорится въ "Историческихъ Пись- махъ",-есть идея, которая "зарождается въ мозгу личности, тамъ развивается, потомъ переходить изъ этого мозга въ мозги другихъ личностей, разрастается качественно въ увеличеніи умственнаго и нравственнаго достоинства этихъ личностей, количественно въ увеличеніи ихъ числа и становится общественною силою, когда эти личности сознаютъ свое единомнсліе и решаются на единодушное дійствіе" *). Такимъ иниціаторомь переміни и является въ разсматриваемомъ сочиненіи критически мыслящая личность, о которой намъ уже приходилось упоминать. Въ критически мыслящихъ личностяхъ, по Лаврову, вся сила историческаго процесса. "Обществу,-говорить онъ,-угрожаешь опасность застоя, если оно заглушить въ себі критически мыслящш личности. Его цивилизаціи грозишь гибель, если эта цивилизація, какова бы они ни была, сділается исключительнымъ достоя- ніемь небольшого меньшинства. Слідовательно, какъ ни малъ прогрессъ человічества, но и то, чтй есть, лежишь исключительно на критически мыслящихъ личностяхъ: безъ нихъ онъ безусловно невозможенъ; безъ ихъ стремленія распространить его онъ крайне непроченъ" *).

Въ этихъ выдержкахъ заключается все теоретическое зерно "Историческихъ Нисемъ": критически мыслящей личности принадлежишь иниціатива, которую подхватываешь боліє интеллигентное меньшинство, и которая лишь послі всего увлекаешь пассивную массу. Формулируя такую идею, Лавровъ, конечно, предвиділь, что очень многіе съ нею никоимъ образомъ не со- гласятся. "Какъ! личность! одинокая, ничтожная, безсильная личность думаетъ критически относиться къ общественнымъ формамъ, выработаннымъ исторіею народовъ, исторіего человечества!" 1). Это и преступно, это и вредно, это и безсмысленно, это и безумно,-" безумно потому, что личность безсильна передъ обществомъ и его исторіею" *). Да,-возражаете Лавровъ,-"передъ общественными формами личность, действительно, безсильна, однако, борьба ея противъ нихъ безумна лишь тогда, когда она силою сделаться не можетъ. Но исторія доказываете, что это возможно и что даже это единственный путь, которымъ осуществляется прогрессъ исторіи" 8). ДЄло въ томъ, что критически мыслящая личность не бываете одинокою, что ея мысль распространяется въ обществе, что единомышленники сплачиваются для общаго дЄйствія. Въ другомъ мЄстЄ намъ уже пришлось высказать свое мнЄніє о такомъ пониманіи Лавровымъ роли личности въ исторіи 61). Въ этомъ пониманіи мы обнаружива- емъ преобладаніе деонтологическаго отношенія къ исторіи надъ чисто теоретическимъ, или субъективнаго надъ объектив- нымъ. Это явствуете между прочимъ изъ того, что разъ "всякій человЄкь, критически мысляпцй и рЄшающійся воплотить свою мысль въ жизнь, можете быть названъ дЄятелемь прогресса" по преимуществу в), то въ сравненіи съ такими людьми, хотя бы они не совершили ни одного яркаго дела, "по историческому значенію оказываются ничтожными величайпгіе историческіе дЄятели* в). Съ другой стороны, анализируя "Историческія Письма" въ ихъ чисто объективномъ пониманіи процесса исторіи, мы нашли, что въ нихъ авторъ стоите, въ общемъ, на односторонней точкЄ зрЄнія ХУШ в., діаметрально противоположной одностороннему же вволюціонизму XIX в., понявшему исторію, какъ процессъ совершенно стихійний и безличный. Впрочемъ, и по мысли автора "Историческія Письма" должны были быть не столько научною теоріей историческаго процесса, сколько деонтологическою проповедью на тему, какъ должна вести себя критически мыслящая личность, рішившаяся стать діятель- ницей прогресса. Несмотря, однако, на такую постановку вопроса о сущности историческаго процесса и о роли въ немъ личности, Лавровъ не могъ совсімь обойтись безъ извістяаго объективнаго пониманія самаго, если можно такъ выразиться, механизма исторіи и того значенія, какое въ ея процессі принадлежитъ реальнымъ силамъ самой общественной среды. Правда, говорится объ этомъ въ "Историческихъ Письмахъ" сравнительно очень немного, но и это немногое весьма важно, такъ какъ это былъ первый набросокъ теорій, которую впослЄдствіи Лавровъ развилъ въ ціломь ряді уже чисто объективныхъ изслідованій историческаго процесса.

Выше уже были приведены соображенія Лаврова, касающіяся двойственности явленій человіческой жизни и вытекающаго отсюда различенія въ ней личнаго и общественнаго элементовъ Хотя, по его представленію, личность и обусловливается окру- жающимъ обществомъ 2), но внутри ея происходить самостоятельная переработка воспринятыхъ извні впечатліній -), ді- лающаяся источникомъ изміняющей общественныя формы діятельности личности. Въ сущности, Лавровъ понималъ историческій процессъ, какъ взаимодійствіе личности и общественной среды. Какъ разъ эта мысль и заключается въ слідующей формулі "Историческихъ Писемъ": "Исторія мысли, обусловленной культурою, въ связи съ исторіей культуры, изміняющейся подъ вліяніемь мысли-вотъ вся исторія цивилизаціи". Лучшимъ по- ясненіемь содержащейся въ этихъ словахъ идеи о взаимодій- ствіи культуры и мысли могутъ служить слідующія немногія строки, встрічающіяся въ тіхь же "Историческихъ Письмахъ": "Мысль реальна лишь въ личности, культура-реальна въ общественныхъ формахъ; слідовательно, личность остается со своими силами и со своими требованіями лицомъ къ лицу съ общественными формами62 4). Значить, мысль, о которой идетъ річь въ первой формулі Лаврова, это-личный элементъ исторіи, культура-элементъ общественный, и взаимодійствіе личности и культуры сводится къ взаимодійствію личности и общественныхъ формъ, иначе-всей общественной среды. Это ученіе Лав" рова о совершающемся въ исторіи взаимодійствіи личности съ общественною средою представляется намъ синтезомъ, въ которомъ онъ примирилъ діаметрально противоположная идеи объ исключительно личномъ и совершенно безличномъ характері историческаго процесса. Индивидуалистическая точка зрінія, выдвинутая XVIII вікомь и до извістной степени поддержанная лівимь гегельянствомъ, господствовала въ мышленш Лаврова, пока преобладающей интересъ сосредоточивался на вопросі, какъ должна вести себя личность въ качестві діятеля исторіи. На этой точкі зрінія Лавровъ стоялъ такъ твердо, что для него совершенно сд-іцрлось невозможнымъ усвоеніе проти- воположнаго взгляда, въ которомъ на первый планъ была выдвинута органическая, зволюціонная, стихійная и, какъ тамъ еще ее ни называли, словомъ, безличная сторона исторіи. Впервые въ развитіи сощологическихъ взглядовъ съ этою идеей, устраняющею понятіе личности, какъ діятеля, изъ всякихъ исторюлогическихъ соображеній, мы встрічаемся въ началі XIX в. у французскихъ реакцюнныхъ политическихъ мыслителей и у родоначальниковъ такъ называемой німецкой исторической школы права; посліднею же доктриною, взявшею на себя защиту этой точки зрінія на исторію, является зкономическій матеріализмь, особенно въ его русской обработкі 63), что ука- зываетъ на независимость разсматриваемаго взгляда отъ реак- ціонности или прогрессивности гЬхъ или другихъ политическихъ убіжденій, съ нимъ связанныхъ. Это ученіе оказало важную услугу наукі, обнаруживъ всю несостоятельность взгляда, по которому общественный формы суть будто только продукты со- знанія и воли отдЬльныхъ личностей, и Лавровъ не могъ, конечно, не видіть всей ненаучности прежняго взгляда. Но, съ другой стороны, онъ не могъ не видіть односторонности тЬхъ выводовъ, которые ділались изъ отрицательнаго отношенія къ объяснетю исторіи личнымъ произволомъ ея діятелей, и прежде всего, его мысль не могла мириться съ понимашемъ историческаго прогресса, какъ безсознательной эволющи, не требующей никакихъ личныхъ усилій 2). Вся исторія, особенно исторія по- сліднихь столітій, которую Лавровъ превосходно зналъ, свидетельствовала о противномъ, а прннятію другого односторонняя взгляда мішала ему его широкая философская подготовка, во время которой онъ особенно углублялся въ вопросы психо- логіи, однимъ словомъ, въ научную теорію личности. "Историческія Письма" Лаврова иміли слишкомъ спеціальную задачу для того, чтобы въ нихъ мы могли искать полнаго изложенія его взглядовъ относительно того, какъ вообще совершается исторія и какъ въ ея процессі распреділяются движущія и задерживающія силы между личнымъ и общественнымъ элементами, но это было имъ сділано въ послідующихь работахъ.

.Историческими Письмами" какъ бы заканчивается тотъ періодь въ литературной діятельности Лаврова, на который мы иміемь право смотріть, какъ на прямой результате его прежней гегельянской подготовки. Съ конца шестидесятыхъ годовъ Лай- ровъ вступаете въ кругъ вопросовъ и идей, выдвинутыхъ по- зитивизмомъ Огюста Конта и эволющонизмомъ Дарвина и Спенсера, и отъ чисто абстрактныхъ разсужденій на философскія темы обращается къ изслідованію конкретныхъ явленій жизни на основаній данныхъ положительной науки. Это не значите, чтобы онъ, такъ сказать, переміниль фронте и совсімь оставилъ философію. Наоборотъ, философская подготовка помогла ему самостоятельно отнестись къ новымъ проблемамъ теоретической мысли и къ новымъ отвітамь на старые вопросы. Мало того, вступивъ въ кругъ вопросовъ, прежде не привлекавшихъ къ себі его вниманія, и вооружившись знаніями, раньше не игравшими никакой роли въ его построеніяхь, онъ самъ началъ возбуждать новые вопросы и давать на нихъ совершенно оригинальные отвіти, сділавшись однимъ изъ первыхъ соціоло- говъ въ эпоху расцвіта этой молодой науки. Оцінка всей діятельности Лаврова, какъ соціолога, впрочемъ, не входите въ нашу задачу, и мы прослідимь только, какія видоизміненія испытала на себі его теорія личности въ этотъ второй періодь его діятельности.

Вопросъ о личности въ связи съ вопросомъ о прогрессі, хоть и въ иной постановкі, нежели въ "Историческихъ Пись- махъ" Лаврова, былъ поднять почти одновременно Н. К. Михай- ловскимъ въ статьі "Что такое прогрессъ", напечатанной въ "Отечественныхъ Запискахъ" за 1869 г. Это была критика теорій прогресса Спенсера, и здісь были высказаны мысли, сходныя со взглядами другой критической статьи, появившейся въ "Жен- скомъ ВЄСТНИКЄ" за 1867 г. и принадлежавшей перу Лаврова. Въ 1870 г. Лавровъ подвергъ положительную сторону разсу- жденій начинающаго соціолога обстоятельному разбору въ статье "Формула прогресса г. Михайловскаго", помещенной въ "Оте- чественныхъ же Запискахъ". Формула автора, критикуемая въ статье, была такова: "Прогрессъ есть постепенное приближеніе къ цельности неделимыхъ, къ возможно полному и всестороннему равделенію труда между органами и возможно меньшему раздЄденію труда между людьми". РЄЧЬ шла, такимъ образомъ, о человеческой индивидуальности, при чемъ почвою, на которой долженъ былъ решаться вопросъ, сделалась органическая теорія общества, состоящая въ примЄненіп біологической аналогій къ общественному существовалію человека. Лавровъ, уже раньше заинтересовавшійся органицистическимъ учешемъ Спенсера съ точки зрЄнія теорій личности, не могъ обойти молчатемъ соціо- логическую работу, которая тоже вызывалась интересомъ къ ученію Спенсера съ индивидуалистической точки зрЄнія. Разбирая формулу прогресса, выставленную Михайловскимъ противъ Спенсера, который превращалъ человеческую личность въ простой служебный органъ общественнаго организма, Лавровъ, конечно, и самъ долженъ былъ выдвинуть на первый планъ интересы личности, т.-е. ея свободу и равноправность съ другими личностями въ обществе, за которые ратовалъ и самъ авторъ статьи. Сущность его замЄчаній сводилась къ следующему. При- родныя условія существованія человека дЄлають немыслимыми ни полное равенство особей, ни всестороннее развитіе отдельной личности, которыхъ требуетъ формула прогресса Михайловскаго: "Невозможности, противопоставляемый природою полному равенству особей, заключаются въ различіи пола и возраста. Невозможности, противопоставляемый ею же всестороннему развитію отдельной личности, заключаются въ краткости человеческой жизни". Если при этихъ условіяхь усвоеніе личностью полнаго знанія всЄхь наукъ невозможно, а безусловная нравственность и справедливость требуютъ возможнаго приближенія къ равенству деятельности индивидуумовъ, то, безъ сомнЄнія, идеалъ равенства долженъ быть достигнуть всЄми возможными средствами, даже съ ограниченіемь успЄховь знанія и техники, неизбежнымъ слЄд- ствіемь чего будеть устраненіе нЬкоторыхъ отраслей знанія и техники, а это было бы регрессомъ. Но допустимъ,-продолжаете

Лавровъ,-допустимъ такое состояніе общества, въ которомъ раздЄленіе труда ограничено лишь ОТДЄЛЄНІЄМЬ воспитываемыхъ дЄтей и старцевъ, требующигь заботь, отъ взрослыхъ энцикло- педистовъ науки и техники, въ которомъ всякая личность постоянно уверена, что она не можетъ и не должна обратиться къ теоретической и практической деятельности, которая отличила бы ее отъ другихъ 64). Тогда,-спрашиваетъ Лавровъ,-какъ будетъ совершаться прогрессъ? Результатомъ было бы атрофированіе критической мысли, и ея работу заменили бы преданія, какъ въ Китае 65). Съ другой стороны, "возможно полное и всестороннее раздЄленіе труда между органами", котораго требуетъ Михай - ловскій, ограничивается неустранимымъ различіемг индивидуумовъ при рожденіи и стремленіемь современной педагогіи не къ ни- веллированію личностей, а къ развитію сообразно ихъ способностямъ и особенностямъ, что не унижаеть общаго человЄческаго достоинства. Во всехъ спещализующихъ качествахъ человЄкь находить удовольствіе именно потому, что онъ въ нихъ спеціалисть, я общество доставляетъ человеку удовольствіе, а себЄ пользу, ставя своего члена въ такое положеніе, гдЄ бы онъ могъ вполне развить свои Ъпещальныя особенности, наилучшимъ образомъ приложить ихъ 66). Одно только: эта спеціализація не должна вредить и препятствовать развитію того, что Лавровъ обозначаете, какъ "общечеловЄческія способности". Поэтому вторую половину формулы Михайловскаго онъ совЄтоваль изменить, поставивъ идеальнымъ требованіемь .не возможно меньшее", а "справедливейшее раздЄленіе труда между людьми" 67). Вообще, Лавровъ былъ противникомъ органической теорій общества, при томъ съ разныхъ точекъ зрЄнія, среди которыхъ видную роль игралъ и его принципъ личности. Онъ не занимался вплотную, какъ Михайловскій, критическою разработкою этого ученія, оказавшаго вообще большое вліяніе на соціологическое мншленіе Михайловскаго, и біологическія соображенія, которыя Лавровъ въ семидесятыхъ годахъ сталъ вносить въ свои соціо- логическія изслЄдованія, шли изъ другого источника,-не изъ органической теорій общества, пользовавшейся біологическою аналогіей, а изъ дарвинизма. Какъ соціолога, постоянно интере- совавшагося теоріей личности, Лаврова особенно привлекать, вопросъ о развитіи въ животной особи-индивидуальности съ высшими ея духовными проявленіями, находящими свое заверяете въ критически мыслящей личности. Далее, какъ соціолога ставившій свою науку на широкую основу біологіи и антропо- логіи, Лавровъ не могъ не заинтересоваться вопросомъ объ эво- люціи общества отъ первыхъ его зачатковъ въ животномъ мірі я самыхъ раннихъ общественныхъ организацій у дикаго еще человека до современной цивилизаціи, а такъ какъ и при ИЗСЛЄ- дованіи этого вопроса его не покидала мысль о теорій личности, то, разсматривая и эволющю общества, онъ неуклонно слЪдилъ за тЬмь, какъ постепенно развивались взаимныя отношенія отдельной особи и окружающаго ее общества и какъ происходило постепенное ВБЩЄЛЄНІЄ индивидуальной самобытности изъ все- уравнивающей содіальной среды. Въ первый періодь своей деятельности Лавровъ пользовался понятіемь личности, сложившимся на ПОЧВЄ наблюденій изъ міра высшихъ проявленій человіче- скаго духа на поприщахъ знанія и творчества. Я сказалъ бы даже, что свою критически мыслящую личность онъ списывалъ съ самого себя и съ гЬхъ мыслителей и деятелей, которые стояли на одной съ нимъ ступени умственнаго развитія. Теперь предстояло объяснить, какъ вообще сдЬлалась возможною человеческая личность, т. е. не только какъ произошло выдЬлете человека изъ зоологическаго міра, но какъ человеческая особь до- развилась до способности быть личностью и выделиться въ самостоятельную психическую единицу изъ однородной общественной среды. Эти два вопроса придають особый интересъ целому ряду болыпихъ, серьезно задуманныхъ и съ замечательною зрудиціей выполненныхъ работъ, въ которыхъ Лавровъ обобщалъ научный матеріаль довольно разнообразныхъ категорій-зоологи- ческій и антропологическій, зтнографическій и историческій, давая ему философскую, психологическую и соціологическую обработку. Въ новый синтезъ семидесятыхъ годовъ вошло и то, что утвердилось въ мысли Лаврова въ шестидесятыхъ го- дахъ по вопросу о прирожденныхъ свойствахъ человеческой личности, объ основныхъ ея стремленіяхь, о переработке и развитіи этихъ стремленій подъ вліяніемь жизни, о взаимныхъ отношеніяхь личности и общества, о роли личнаго начала въ дсторическомъ прогрессе и т. д. Въ первыхъ трудахъ Лаврова личность выступала на сцену скорее, какъ идеалъ, долженствующей служить путеводною звездою въ жизни, но теперь предстояло объяснить, какимъ образомъ вообще сделались возможными реальныя явленія, отъ которыхъ былъ отвлеченъ этотъ идеалъ, т. е. идеалъ личности, самостоятельно мыслящей и самостоятельно действующей въ жизни. Оговоримся, что въ міросозерцанія Лаврова эта самостоятельность вовсе не значила, чтобы надъ личностью не было никакого закона, чтобы дЄйствія ея не подчинялись закономерной причинности, а чтобы ей все было доступно. Придавая въ своей этике большое значеніе сознанію свободы воли, Лавровъ, конечно, отрицалъ существованіе свободы внЄ сознающаго субъекта, т. е. былъ последовательнымъ детерминистомъ, но въ то время онъ приписывалъ громадное значеніе и способности личности действовать по своимъ вну- треннимъ побуждешямъ, хотя бы и обусловленнымъ во всЄхь своихъ элементахъ я сторонахъ, т. е. способности самостоятельно перерабатывать внутри себя идущія извнЄ вліянія. Сама эта способность была въ его глазахъ продуктомъ эволюцш, въ которой все совершалось съ закономерностью, въ силу разнообразная и сложная оочетанія совершенно реальныхъ, естествен- яыхъ причинъ. Такія рабсщ* Лаврова, какъ "До человека-, "Цивилизація и дикія племена", "Современныя ученія о нравственности и ея исторія" и т. п. могутъ разсматриваться, какъ своего рода Bausteine, пользуясь нЄмецкимь выра&етемъ, для цЄлой генетической теорій личности и именно теорій генетической объясняющей, какъ стала личность темъ, чЄмь она является яа высшихъ ступеняхъ своего развитія въ человЄческомь мірЄ, и вмЄстЄ съ тЄмь указывающей, при какихъ условіяхь тотъ идеалъ личности, который вырастаетъ на ПОЧВЄ развитого само- сознанія, можетъ быть осуществленъ въ жизни. Это-центральный пунктъ всей философіи Лаврова. Любопытно, что я главную свою работу, которая такъ-таки и осталась неоконченною, онъ посвятилъ исторіи мысли, той самой человЄческой мысли, въ которой видЄль и главный результатъ, и главное орудіе развитія личности.

Въ своей книгЄ "Сущность историческаго процесса и роль личности въ исторіи" составляющей третій томъ "Основныхъ вопросовъ философіи исторіи", я уже разсматривалъ вэгляды

») Стр. 84-91.

Лаврова на роль личности въ исторіи, высказанные имъ въ гакихъ его работахъ, какъ "Цивилизація и дикія племена" "Научныя основы исторіи цивилизаціи" и "Введете въ исторію мысли" *). Эти другія статьи Лаврова и раньше цитировались мною въ первыхъ двухъ томахъ "Основныхъ вопросовъ философіи исторіи", взгляды которыхъ вообще по многимъ частнымъ. пунктамъ отразили въ себЄ вліяніе идей Лаврова. Составляя настоящую статью, я пересмотріугь упомянутая работы Лаврова и перечиталъ, что было о нихъ написано въ моей книге о "Сущности историческаго процесса", и считаю нужнымъ все существенное повторить и здесь, дополнивъ изложеніе указа- ніями, заимствованными изъ незатронутой тамъ работы "До человека", которая была помещена въ "Отечественныхъ Запи- скахъ* за 1870 г.

Эта последняя статья имЄеть своимъ предметомъ, между прочимъ, психическую и соціальную зволюцію въ зоологиче- скомъ міре, постепенно подготовившую человека (откуда и самое заглавіе статьи), при чемъ автора особенно интересуетъ вопросъ о "начале работы мысли". Сравнивая жизнь безпозво- ночныхъ и низшихъ разрядовъ позвоночныхъ животныхъ, съ одной стороны, и высшихъ разрядовъ позвоночныхъ, т. е. птицъ и млекопитающихъ, съ другой, Лавровъ пришелъ къ той мысли, что между ТЄМИ И другими существуетъ въ одномъ важномъ отношеніи большая разница. Если вообще во всемъ животномъ міре наблюдается господство инстинктовъ, въ смысле "видовыхъ и родовыхъ обычаевъ", или "унаследованныхъ орга- ническихъ наклонностей и привычекъ" 68), то въ частности у птицъ и млекопитающихъ обнаруживаются уже некоторыя новыя черты, которыя отличаютъ ихъ даже отъ самыхъ развитыхъ безпозвоночныхъ, въ роде пчелъ. Эти особенности Лавровъ сводилъ, во-первыхъ, къ "индивидуальной разнице въ степени подчиненія инстинктамъ", во-вторыхъ, къ возможности пріу- ченія, выучки, воспитанія, въ-третьихъ, къ особенности временно соединяться въ болыпомъ числе особей ДЛЯ ДОСТИЖЄНІЯ определенныхъ ЦЄЛЄЙ И "выбирать одну особь ИЗЪ МНОГИХЪ

ПОДОбНЫХЪ" при устройстве своей семейной ЖИ8НИ *). "ВсЄ эти процессы,-говорить Лавровъ,-показываютъ въ позвоночныхъ психическіе процессы, уже не количественно, а качественно различающіеся отъ того, что мывкдимъвъ безпозвоночяыхъ... Въ спинно - головномъ мозгу позвоночныхъ слідуеть, вероятно, искать источникъ той деятельности личной мысли, которую мы замЄчаемь въ высшихъ группахъ позвоночныхъ" Не приводя ЗДЄСЬ фактовъ, изъ которыхъ Лавровъ дЄлаль такой общій выводъ, мы позволимъ себЄ сосредоточить вниманіе читателя именно только на этомъ общемъ выводе, который формулируется самимъ авторомъ "До человека" въ такихъ словахъ: . Работа мысли-вотъ ступень, достигаемая млекопитающими въ психическомъ развитіи организмовъ" -). Понятно, что въ этомъ изслЄдованіи до-человЄческой зволюціи Лавровъ долженъ былъ съ особымъ интересомъ остановиться на разряде человЄкообраз- ныхъ. Касаясь вопроса о психическомъ развитіи обезьянъ, онъ находилъ, прежде всего, что достигнутая ими ступень была недостаточно оценена самыми безпристрастными зоологами. По- СЛЄДНІЄ невольно становились на точку зрЄнія пользы или вреда, приносимыхъ теми ИЛИ другими животными человеку, а съ этой точки зрЄнія быть благосклонными къ обезья- намъ оказывалось труднымъ. Но .если внимательно взвЄсить вины обезьянъ, то эти самыя вины доказываютъ лишь психическую высоту этихъ животныхъ" 69). Въ укоръ имъ ставятъ какъ-разъ то, что возвышаегь обезьяну надъ другими млекопитающими и что приближаетъ ее къ человеку, но " не дозволяетъ ей быть безсмысленнымъ рабомъ его, покорною игрушкою его прихоти- *). Общая характеристика психическаго склада обезьянъ, которою оканчивается статья "До человека", принадлежитъ къ лучшимъ страницамъ всей этой работы, но здЄсь Лавровъ еще очень мало останавливается на томъ, что можно, пожалуй, назвать индивидуализмомъ обезьянъ. Эта тема была развита имъ гораздо подробнее въ статье "Цивилизація и дикія племена".

Въ только что названной работе есть ЦЄЛЬІЯ главы, посвя- щенныя содіальной жизни животныхъ ИМЄЮЩІЯ, на напгь взглядъ, большую важность и въ общей разработке этого предмета 70). Въ частности, Лавровъ остановился здЬсь на вопросе о взаимныхъ отношешяхъ между особью и сощальнымъ целымъ, въ роде пчелинаго роя или обезьяньяго стада. Общежитія безпозвоночныхъ онъ характеризуешь господствомъ въ нихъ .строгаго преданія и неумолимой привычки уже въ удовлетво- реніи потребностей-, отсутствіемь даже ,самомалЄйшаго протеста- 3). Разъ новая особь является на СВЄТЬ ВЪ известной общественной среде, самое существованіе последней уже предполагаешь, что она, среда эта, представляешь вообще все нужное для существованія данной особи, которой потому и остается лишь пользоваться услугами общественнаго быта, передавая его неизменнымъ новымъ особямъ 71). Правда, и пчелы, и муравьи должны были изменить свои привычки (безъ этого онЄ и не выработались бы и не достигли бы современнаго состоянія), но эшЬ немногіе случаи, которые были наблюдаемы въ этой сфере явленій, указываютъ не на борьбу одной или несколькихъ особей съ общественнымъ строемъ-, а на дЄйствіє общихъ при- чинъ, лежащихъ въ ИЗМЄНЄНІИ условій существованія 72). На- оборотъ, въ общежитіяхь позвоночныхъ обнаруживается уже "господство индивидуальнаго побужденія надъ общественнымъ строемъ, надъ обычаемъ", т. е. позвоночныя животныя относятся къ общественной жизни какъ къ средству, не отдавая ей себя совсемъ, какъ это наблюдается у муравьевъ и пчелъ в). Въ этомъ и связанныхъ съ этимъ явлешяхъ выбора и уклоненія отъ данной нормы Лавровъ видитъ положительное .умственное преимущество позвоночныхъ*- "Личная мысль,-прибавляешь онъ,-и ея вліяніе на ИЗМЄНЄНІЄ обычая-вотъ важный элементъ общественности, появляющійся среди позвоночныхъ- 7).

Такимъ образомъ, изъ сдЄланн&го Лавровымъ сравненія между людскими и животными общежитіями вытекаетъ, что и въ техъ, и въ другихъ можетъ царить рутинность, но чЄмь выше стоить особь на лЄстницЄ органическаго развитія, тЬмъ мєнЄє она способна подчиниться безусловному господству рутины. "Когда однажды,-говорить онъ,-новое существо является въ жизнь, въ общество опредЄленнаго строя, уже самое существованіе среды, въ которой это существо явилось, предполагаетъ, что есть средства удовлетворить потребностямъ его организаціи, что есть пре- даніе для ихъ удовлетворенія, что ему могутъ сообщить рутинную технику, назначенную для этой ц*Ьли, и что новое существо найдетъ ц-Ьлую систему привычныхъ потребностей, привычныхъ соображеній, привычныхъ пріемовь жизни, привычнаго общественнаго строя. Сделавшись органомъ этого строя, это существо будетъ передавать всю эту привычную систему новымъ суще- ствамъ, и ничто не мЄшаеть подобнымъ процессамъ повторяться неопределенно длинное количество времени, переходя отъ одного ПОКОЛЄНІЯКЬдругому. "Это соображеніе,-продолжаетъ онъ,-совершенно одинаково приложимо къ государству насекомыхъ, какъ и къ бедной жизни какого-нибудь племени островитянъ или къ разнообразнымъ явленіямь жизни государства, имЄющаго сложное законодательство, обширную промышленность, великолепное богослуженіе, даже обширную литературу Следовательно, и въ человеческой цивилизаціи есть элементы, допускающіе ОКОЧЄНЄНІЄ. "Формы общественной жизни,-говорить еще Лавровъ,-насколько онЄ получаются по преданію и передаются по привычке, отличаются отъ строя животной жизни лишь по сложности, а не по существеннымъ признаками ЧЄЛОВЄЧЄСКІЙ мура- вейникъ можетъ обладать админпстраціей, законодательотвомъ, промышленностью, искусствомъ, религіей, даже въ известной степени наукою и оставаться не болЄе, какъ человЄческимь му- равейникомъ". Къ счастью, однако, .до сихъ поръ не встречалось въ обществахъ, достигшихъ известной степени развитія, примЄ- ровъ полнаго и окончательнаго застоя". "Какія старанія,-при- бавляетъ Лавровъ,-ни употребляли, чтобы упрочить человЄче- скій муравейникъ того или другого развитія, они не удавались", it причина этого, по его мнЄнію, въ сущности, всегда бывала одна и та же, именно "протеста личности во имя новыхъ по, требностей, сделавшихся для этой личности столь побудительного силою, что эта сила превозмогла силу привычки и преданія и заставила личность возстать противъ строя, еще не вызывавшаго протеста со стороны другихъ личностей" Такой индивидуальный протестъ, совершенно немыслимый, какъ полагаетъ Лавровъ, у безпозвоночныхъ, появляется впервые въ обществе позвоночныхъ животныхъ съ болЄе развитою индивидуальностью. Общій выводъ, делаемый авторомъ изъ сопоставленія общественности безпозвоночныхъ и позвоночныхъ животныхъ,-тотъ, что человЄкь "отъ ряда млекопитающихъ, бывшихъ до него, получилъ въ наследство не только возможность жить въ данныхъ фор- махъ общества, а еще способность лично приноравливаться къ обстановке, пользоваться лично болЄе или мєнЄє выгоднымъ по- ложеніемь для достижєнія себЄ бблыпихъ благъ, для поставленій себя въ внгоднЄйшее положеніе, относительно своихъ собратій" ЧеловЄкь "живетъ въ обществе подобно муравьямъ и пчеламъ, онъ готовь, подобно позвоночнымъ, каждую минуту выйти изъ условій этого общества, если ему это лучше; онъ можетъ уклониться отъ обычая, лицемерить и употреблять обычаи, не какъ священный законъ, а какъ щитъ для своихъ цЄлей, и, подчиняясь обычаю, онъ можетъ это дЄлать потому, что онъ лично, какъ особь, верить въ высокое значеніе обычая, или потому, что онъ сознаётъ свое безсиліе противиться обычаю. Опять-таки онъ можетъ это сделать, но въ действительности достигають этого лишь немногіе. Другіе живуть въ данныхъ формахъ, но не обсуждая ихъ подобно муравьямъ. Спасеніе ЧЄЛОВЄЧЄСКИХЬ обществъ отъ застоя,-продолжаетъ Лавровъ,-заключается именно въ томъ, что въ нихъ есть всегда первые. Эти дерзкіе критики суще- ствующаго, эти лицемеры, относящіеся съ тайнымъ эгоистиче- скимъ расчетомъ къ священному обычаю, эти львы, идущіе за другими не потому, что и ТЄ идутъ, а потому, что имъ лично видна цЄль въ этомъ направленій,-это люди мысли, работники прогресса или реакцій, но во всякомъ случае враги обычая. Они мЄшають другимъ останавливаться навсегда на той или другой степени общественнаго развитія и хранятъ ихъ традицію позвоночныхъ животныхъ среди общества, готоваго опуститься на ступень безпозвоночныхъ"73). Лавровъ даже классифицируетъ отдЄльния особи, входшція въ составъ общества, по степени ихъ самостоятельности въ отношеніи культурно-сощальныхъ формъ. Беря современное европейское общество, а въ немъ прежде всего меньшинство, поставленное въ наивыгоднейшее отношеніе, онъ въ немъ, этомъ меньшинстве, различалъ три группы личностей. Это, во-первыхъ, немногіе деятели цивилизаціи съ болЄе иди мєнЄє основательнымъ взглядомъ на общественныя задачи. Далее, это-участники въ цивилизаціи меньшинства, живущіе мыслью первой группы, повторяющіе ихъ слова, дЄйствующіе по ихъ указанію, составляющіе ихъ самую прочную поддержку - въ смысле ли защиты существующихъ порядковъ или нападенія на нихъ. Наконецъ, третью и самую притомъ многочисленную категорію составляютъ личности, пользующіяся не мєнЄє другихъ (а пожалуй, и болЄе) всЄми ощутимыми выгодами современной общественной жизни, но не участвующія въ ея движеніи: онЄ, такъ сказать, лишь присутствуютъ при цивилизаціи74). ТЄ же три группы Лавровъ различалъ и въ томъ классе общества» который не пользуется совсемъ или не пользуется въ равной мЄрЄ благами современной цивилизаціи 75). Это же подразделение,-говорить онъ еще,-повторяется вездЄ, ГДЄ только существу етъ человеческое общество,-и въ предадущіе періоди развитія высшихъ расъ, и въ современномъ быту низшихъ а). "Собственно деятелями* онъ считаетъ возможнымъ "назвать очень немяогихъ", а именно "ихъ разнообразные процессы мысли, ле- жащіе въ основе ихъ стремленій, составляютъ, по его словамъ, въ сущности всю движущую силу современнаго цивилизован- наго меньшинства". Наоборотъ, тЄ, которые "лишь присутствуютъ при европейской цивилизаціи", только "получили по наследству нЄкоторня формы жизни и привычки и сохранять ихъ подобно тому, какъ австралієць до конца жизни сохранить обычаи и привычки семьи, въ которой родился, какъ муравей сохранить тотъ или другой строй унаслЄдованнаго имъ муравейника" 76).

ТЄ же основныя мысли свои на роль личнаго начала повторишь Лавровъ и въ другихъ своихъ статьяхъ, печатавшихся въ семидесятыхъ годахъ въ "Отечественныхъ Запискахъ" и въ -Знаній0. Во второмъ изъ этихъ журналовъ онъ поместилъ въ 1873 г. свое "Введеніе въ исторію мысли", вышедшее въ СВЄТЬ и отдельной книгой. Это было, действительно, введеніе, за ко- торымъ должна была следовать и самая исторія мысли, громадный трудъ, печатавшійся въ восьмидесятыхъ годахъ за границею и при жизни автора оставшійся неоконченнымъ. Только незадолго до смерти Лавровъ успелъ изложить основныя идеи этого своего труда въ небольшой книжке, вышедшей въ СВЄТЬ ПОДЪ заглавіемь "Задачи пониманія исторіи", при чемъ авторъ высту- пилъ ЗДЄСЬ ПОДЪ псевдонимомъ Арнольди 1). Эта книжка, о которой я уже имелъ случай довольно подробно говорить въ печати *), можетъ рассматриваться, какъ последняя формулировка идеи Лаврова, касающейся роли личнаго начала въ общественной жизни и въ историческомъ процессе.

Во "Введеній въ исторію мысли" Лавровъ съ особою обстоятельностью останавливается на различеніи въ исторіи "идеально-обобщающаго" и "реально-біографическаго" элемен- товъ. "Если,-говорить онъ,-мы станемъ смотреть на исторію только какъ на результатъ рефлексовъ, совершающихся въ обществе подъ вліяніемь ВНЄШНИХЬ деятелей, мы получимъ лишь схему исторіи, рядъ формулъ, которыя не заключаютъ именно того, что составляешь особенность всего человЄческаго. Въ нихъ мы не видимъ, какъ люди страдали и боролись, стремились къ лучшему и сознавали себя борцами за лучшее... Зная, какія без- сознательныя, неизменныя начала присутствуют въ жизни об- щества, исторія мысли хочета еще знать, насколько и какимъ образомъ эти начала переходять въ сознаніе личностей, и какіе результаты получаются отъ встречи этихъ лучей» преломленныхъ въ столькихъ человіческихь призмахъ. жЛишь изучая это, мы изучаемъ жизнь общества, и знать эту жизнь мы можемъ, лишь вглядываясь въ біографій личностей, составляющихъ общество"х). Въ последнее время многіе высказывали ту мысль, что біогра- фическій элементъ не можетъ быть относимъ къ области науки» Лавровъ не разд-Ьлялъ этого взгляда или, по крайней мірі, сильно его ограничивала "Біографій отдільннхь лиць,-говорить онъ,-не иміюгь вовсе научнаго значенія, если біографь не усвоилъ и не хочегь знать неизбіжнаго обусловленія личностей общими законами физики и вліяніемь среды. Но біографь, мечтающій, что онъ можетъ всі факты изучаемой личности свести ца извтъстныя общія начала и вліянія, доказываетъ неясное пониманіе средствъ и преділовь науки; если же онъ считаегь въ біографій важными лишь факты, объясняемые общими законами, онъ отнимаетъ у біографа всякій научный интересъ, низводя ее на степень иллюстраціи началъ, вовсе не нуждающейся еще въ одномъ подтвержденіи" 77). Становясь на такую точку зрінія, Лавровъ высказывался за возможность строгой научности и біографій и при томъ не только въ томъ случаі, если ихъ авторы уміють "прослідить въ жизни личности все то, что можетъ быть выведено какъ неизбіжннй результата общихъ физіологи- ческихъ, психологическихъ, экономическихъ законовъ, дійствую- щихъ при данной обстановкі культуры, расы, идей", но если при этомъ выдвигаютъ впередъ и все .обособляющее данную личность, принадлежащее ей настолько, что другія лица, поста- вленныя, повидимому, въ подобныя или почти подобныя обстоятельства, вышли иными и въ своихъ дійствіяхь" 8). Лавровъ даже думалъ, что вообще успіхь всіхь антропологическихъ наукъ зависита отъ тщательнаго изученія всего, что только слу- житъ обособленію личности. Между прочимъ, и исторической наукі, по его мнінію, постоянно нужно разрішать вопросъ, насколько собнтія подводятся подъ общіе законы и что "остается на долго діятельности конкретныхъ личностей, не разрішенной въ общій законъ".

Какова же вообще роль, "которую слідуегь придать лич- ностямъ въ общемъ историческомъ развитіи человічества?" Лавровъ, конечно, не могъ игнорировать, что многіе мыслители готовы были приравнять ее къ нулю. "Роль личностей въ исторіи человічества, -говорить онъ,-оцінивалась весьма различно. Если въ младенчестві исторіи этой роли придавали слишкомъ большое значеніе, то впослідствіи, прямо наоборотъ, стали слишкомъ отрицать личный элементъ въ исторіи. Вмісто преобразователей, создателей государствъ, создателей законовъ, создателей культуры, въ исторіи воцарился безличный законъ собнтій, неизбежная сила идей, двигающая массы. Личностямъ отмежевано лишь скромное місто глашатаевъ того, что развилось внутри общества боліє или меніе полныхъ представителей жизни идей" 78). Въ данномъ случаі, по мнінію Лаврова, повторился діалектическій законъ Гегеля: человіческій умъ, схвативъ одну сторону предмета, непосредственно вірную, замітиль ея неполноту и, разру- шивъ ее, противоположилъ ей то начало, которое въ ней не было взято въ разсмотрініе. Но на этомъ діло остановиться не можетъ, и умъ долженъ перейти къ боліє полному воззрінію, гді удержана вся непосредственная вірность перваго начала, но дополненная усвоеннымъ противоноложеніемь. "Безспорно,- продолжаетъ Лавровъ,-что реальны въ исторіи лишь личности; лишь оні желаютъ, стремятся, обдумываютъ, дійствують, совер- шаютъ исторію. Это-первобытное воспріятіе, само собою бросающееся въ глаза, и по тому самому первое доступное хроникеру, писателю мемуаровъ точно такъ же, какъ оно первое доступно въ исторіи ребенку... Но едва ли не столь же очевидно для мы- слнщаго историка, что, начиная съ медкихъ и доходя до важ- Ныхъ человіческихь мыслей и дійствій, все въ личности есть неизбежное следствге предшествующие причинъ. Неизбежные законы физики, химіи, физіологіи и психологіи господствуютъ надъ Человікомь въ каждое мгновеніе его бнтія. Климатическія данныя, преемство расы, культурныя привычки общества, его окру- жающаго, преданія и вірованія, передаваемый ему съ дітства, составляютъ неотвратимую обстановку, проникающую ! своимъ вліяніемь во всі поры человіка, обусловливающую всякое его физическое и нравственное движеніе. Наконецъ, вічная борьба теоретическихъ и практическихъ міросозерцаній, кипящая въ обществі, вічное столкновеніе экономическихъ интересовъ бро- саетъ развивающагося человіка въ ряды той или другой партій, возбуждаетъ въ немъ самостоятельную личность, опреділяеть размірь его знаній, твердость его убіжденій, анергію его характера, округляегь его міросозерцаніе и обособляетъ его жизнь въ жизни его современниковъ. Наука исторіи начинается лишь съ усвоенія этого подчиненія личности общимъ законамъ личной и общественной жизни" Но вмісті съ тімь не слі- дуеть забывать и того, что историческія собнтія сами собою не происходить. "Что бы ни писали о духі времени, о неизбіжномь теченіи собшій, увлекающемъ личностей, но, въ конці концовъ, все-таки ділають исторію личности; духъ времени составляется изъ настроенія мысли личностей; потокъ собнтій, увлекающихъ однихъ, образуется другими опять-таки личностями". Поэтому Лавровъ прямо даже считаетъ возможнымъ сказать, что исторія "представляетъ лишь идеальныя обобщенія собнтій, принадле- жащихъ съ реальнбй точки зрінія къ области разныхъ біографій" 2).

Всі эти статьи Лаврова, которыя мы только что разсматри- вали для опреділенія того, какъ ставился имъ вопросъ объ вволюціи личности и о роли личности въ исторіи, равно какъ и другія работы, поміщавшійся въ семидесятыхъ годахъ, главнымъ образомъ, въ "Отечественныхъ Запискахъ" и въ "Знаній", иміли вначеніе подготовительныхъ этюдовъ къ задуманной авторомъ. но, какъ я сказалъ, оставшейся неоконченною "Исторіи мысли". Мы уже упомянули, что всі основныя идеи этого труда Лавровъ передъ своею смертью представилъ въ сжатомъ очеркі, своего рода конспекті, вышедшемъ въ світь отдільной книгой въ 1898 году. Въ атомъ посліднемь труді перваго по времени руцскаго соціолога мы встрічаемся съ знакомыми уже намъ мыслями о положеній личности въ обществі и о значеній ея въ исторіи. "Личности,-говорить онъ,-входять въ исторію, какъ элементы коллективностей, по ихъ отношенію къ коллективнымъ задачамъ, передъ ними поставленнымъ собнтіями. Но въ то же время понятіе объ обществі при внимательномъ разсмотрініи его, оказывается лишь удобною формою для изученія единовременныхъ психическихъ процессовъ, совершающихся въ болыпемъ или меныпемъ числі солидарныхъ между собою личностей, и реаль- ныхъ дійствій, ими совершаемыхъ, такъ что общества иміють, собственно, реальное существованіе лишь въ личностяхъ, ихъ со- ставляющихъ, именно въ сознаніи личностями своей солидарности, какъ между собою, такъ и съ коллективностью" Это касается положенія личности въ обществі, а значеніе ея въ про- цессі изміненія общественныхъ формъ сводится къ тому, что главную роль въ самомъ существованіи и въ изміненіяхь этихъ формъ играютъ потребности отдільннхь личностей, складывающихся въ общества. Двигателей разнообразныхъ изміненій культуры,-говорить Лавровъ,-"надо искать, во-первыхъ, въ потребностяхъ отдільной личности, создающихъ формы обще- ЖИТІЯ и видоизміняющихь эти формы опять-таки подъ вліяніемь тіхь же или иныхъ потребностей; во-вторыхъ, во вліяніи на личности социальной среды... Взаимодійствіе личностей и общественныхъ формъ... выступаетъ, какъ одинъ изъ самыхъ суще- ственныхъ элементовъ исторіи" 79). Мы уже раньше встрічались у Лаврова съ этой идеей взаимодійствія личности и культурно- соціальной среды 8),-съ идеей, съ которою связано тіснійшимь образомъ отрицаніе научности за такими взглядами на исторію, по которымъ все діло въ самихъ только личностяхъ или только въ одной среді 80). Эту свою точку зрінія Лавровъ защищалъ и въ "Задачахъ пониманія исторіи", гді имъ, между про^имъ> говорится слідующее: "Ни исторія борьбы личностей за ихъ индивидуальныя привычки, интересы и убіжденія, ни абстрактная исторія последовательно возникающихъ и ослабівающихь общихъ теченій исторіи не есть, въ ихъ отдільности, научно- понятая исторія" *). Лавровъ съ большою убедительностью говорить здісь и вообще о ненаучности разсматриванія историческаго процесса, какъ безличнаго, когда пренебрегаютъ соображе- шемъ, что "его единственными реальными совершителями были, будуть п могутъ быть лишь личности въ ихъ индивидуальномъ разнообразіи; въ ихъ конкретномъ общественномъ положеній въ у злі собнтій или въ одной изъ второстепенныхъ ихъ комбинацій; въ личныхъ побужденіяхь" 81). Нісколько дальше, полемизируя съ такъ называемыми объективистами, авторъ "Задачъ пониманія исторіи" говорить еще: "Какъ-то странно представить себі, чтобы эти объективисты рішились утверждать, что ходъ историческаго процесса можетъ совершаться безъ всякаго посредства и вні всякой иниціатнвьі индивидуальныхъ мыслящихъ и волевыхъ аппа- ратовъ"*). Да, для Лаврова отдільння личности, дійствующія въ исторіи, суть именно отдільнне "мьіслящіе и въ особенности волевые аппараты", изъ которыхъ каждый способенъ къ отдільному дійствію, являющемуся результатомъ внутреннихъ процессовъ, въ немъ происходящихъ. "Научный фактъ,-говорить онъ въ другомъ місті,-тотъ, что въ исторіи мы непосредственно наблюдаемъ лишь человіческія личности, какъ волевые аппараты, составляющее реальную почву всіхь историческихъ событШ, реальные элементы всіхь культурныхъ общественныхъ формъ, реальный источникъ всей работы мысли" 82).

"Въ фупкціонированіи общественнаго союза, читаемъ мы нісколькимп страницами дальше, въ историческомъ движевіи и въ жизни историческихъ эпохъ вообще реальны лишь особи. Лишь въ болыпемъ или меныпемъ числі этихъ особей воплощаются коллективные обычаи, аффекты, интересы и убіжденія. Съ этой точки зрінія можно сказать, что всі явленія въ соціологіи и въ исторіи совершаются исключительно личностями, которыя создаютъ общество съ его разнообразными пріемами солидарности, съ его пестрыми формами культуры, съ его продуктами мысли, перерабатывающими эти формы культуры44 *). Мало того: противъ взгляда, по которому будто бы личность сама по себі ничто, и что все-общественная среда, Лавровъ решитель- НЄЙШИМЬ образомъ выставляетъ такое положеніе: "Въ ОТДЄЛЬ- ныхъ личностяхъ ВЪ действительности воплощается безъ остатка жизнь общества83 х). Лаврову пришлось писать свои "Задачи пониманія исторіиа въ годы наиболее шумныхъ успеховъ россійскаго экономическая матеріализма съ его сведешемъ личности къ нулю. Въ книге заметны следы этого обстоятельства. Между прочимъ, адепты новой соціологической доктрины,-правда, после того уже несколько разъ МЄНЯВШІЄ свои взгляды,-старались подорвать "уче- ніе о роли личности" указашемъ на будто бы несогласованность между собою его основныхъ положеній. Находили,-говорить по этому поводу Лавровъ,-находили противорЄчіе въ такихъ заявле- ніяхь: "Личности создали исторію" и "все въ личности есть неизбежное СЛЄДСТВІЄ предшествующихъ причинъ", но это, въ сущности, только заявленія о двухъ одновременныхъ сторонахъ историческаго процесса, т. е. "роли иниціативн личности, какъ необходимаго способа осуществленія всякихъ безличныхъ исто- рическихъ теченій" и о "роли среды и эпохи въ выработке этой самой иниціативьґ4 2). Коротко и ясно. "Личная иниціатива-въ ДЄЙСТВІИ И ВЪ воздержаніи отъ ДЄЙСТВІЙ, ВЪ критической борьбе съ существующимъ и въ подчиненіи рутине-есть именно тотъ пріемь, который исключительно доступенъ для историческаго теченія, самаго могущественнаго, какъ и самаго слабаго, чтобы воплотиться въ собнтія и идейные продукты" '). Въ исторіи действу ютъ частныя и общія, индивидуальныя и культурно-соціальнім причины въ весьма различныхъ комбинащяхъ. Ихъ нужно уловлять въ ихъ особенности и уметь различать, не сваливая все безъ остатка на одне причины общія и культурно-соціальнім. ВЄДЬ и сами эти ПОСЛЄДНІЯ причины складываются, какъ изъ своихъ необходимыхъ элементовъ, изъ причинъ частныхъ и индивидуальныхъ. "Въ процессахъ идейнаго и практическаго творчества,- говорить Лавровъ,-въ процессахъ, совершающихся въ милліонахь отдельныхъ мозговъ, для научной исторіи важно въ особенности то, что сближало всЄ эти процессы въ немногія могучія историческія теченія желаній, убіжденій и собнтій, старая всякую индивидуальную обособленность реальныхъ агентовъ исторіи и обращая ихъ въ безличные органы жизни коллективной". Конечно, роль личной инищативы "каждаго отдільнаго мыслящаго и волевого аппарата44 совершенно незначительна въ ціломь историческаго процесса, но именно лишь эти "индивидуальные аппараты общаго безличнаго процесса позволяютъ ему совершаться и составляютъ исключительные его органы44. Кромі того, въ этой своей роли они вносять въ историческій процессъ индивидуальное разнообразіе, а въ иныхъ случаяхъ обусловливают для какой-либо личности, поставленной случайными обстоятельствами въ узлі собнтій, большее вліяніе находъ послід- нихъ, нежели можно было бы ожидать, принимая въ соображеніе исключительно могущество общихъ историческихъ теченій и индивидуальныя качества и способности того мыслящаго и волевого аппарата, который въ данномъ случаі иміется въ виду"

Мы не будемъ останавливаться наразнообразіи,вносимомь въ историческій процессъ участіемь въ немъ особенностей дій- «твующихъ личностей, но вопросъ объ особенномъ вліяніи на ходъ исторіи со стороны личностей, постазленныхъ случайностями жизни, какъ выражается Лавровъ "въ узелъ собнтій", заслуживаете болыпаго вниманія. Конечно,-замічаегь онъ,- общій характеръ политической исторіи ХУШ в. обусловленъ общими теченіями, не зависівшими огь лицъ, которня участвовали въ этой исторіи, и тімь не меніе, напримірь, роль Пруссіи въ эту эпоху,-а съ нею и множество отдільннхь собнтій этого и послідующаго времени,-оказалось бн совершенно иною, если бы Елисавета Петровна умерла годомъ позже, и если бн ея лреемникъ иміль другія личння особенности. Беря другой при- мірь изъ области науки, Лавровъ внсказнваетъ небезосновательное мнініе, что личннй характеръ Кювье не остался безъ вліянія на задержку цілой отрасли ученнхъ работъ. Вообще, "задачи жизни, прежде чімь оні становятся опреділенно передъ обществомъ, вннужденн воплотиться въ идею, требующую себі осуществленія въ индивидуальномъ ділі. Представители этой идеи становятся необходимнмъ органомъ историческаго движенія. Лишь при ихъ неизбіжномь посредстві можетъ дійствовать детерминизмъ исторіи", но въ такомъ случаі "особен- ности личностей, которыя составляютъ какъ бы узлы въ исторической сіти собнтій данной эпохи, получаюгь боліє или меніе важное значеніе для историка, стремящагося понять эту эпоху"

Отстаивая активность личности, какъ самостоятельной силы въ историческомъ процессі Лавровъ съ особенною охотою останавливался на той мысли, что будущее отчасти зависитъ и отъ насъ самихъ. "Надъ законами естественной необходимости,-писалъ онъ, напр., еще въ "Историческихъ Письмахъ", - мы не властны, не властны мы и надъ исторіею. Мы властны въ нікоторой степени лишь надъ будущимъ, такъ какъ наши мысли и наши дійствія составляютъ матеріалу изъ. котораго организуется все содержаніе будущей истины и справедливости. Каждое поколініе отвітственно передъ потомствомъ за то лишь, что оно могло сділать и не сділало" 84). Въ ,3а- дачахъ пониманія исторіи" Лавровъ опять возвращается къ этой мысли -). Если исторія, дійствительпо, должна насъ научать, какъ слідуеть понимать настоящее, - а этого Лавровъ требуетъ отъ науки, - то, съ другой стороны, пониманіе настоящаго не можетъ быть полно, если съ нимъ не соединено представленіе о гЬхъ возможностяхъ, которыя оно въ себі заключаетъ для бу- дущаго. Лавровъ не принадлежалъ къ числу фаталистовъ, исклю- чающихъ самое понятіе о разныхъ возможностяхъ, потому что не принадлежалъ и къ догматпкамъ, которые готовы предсказывать будущее не на основаній критическаго анализа настоящаго, а на основаній какой-либо общей формулы, признаваемой за объективный законъ исторіи. Подобный догматизмъ въ "Задачахъ пониманія исторіи" былъ прямо имъ осужденъ подъ назвашемъ "логическаго субъективизма случайнаго и произвольнаго мнінія". Попытокъ опреділенія сущеитвующихъ въ пастоящемъ воз- можностей для будущаго требуетъ не только теоретическое изу- ченіе прошлаго, но и самая практика жизни. Діло въ томъ, что "общій ходъ собнтій можетъ обнаружить передъ историкомъ мысли неизбежность въ каждомъ случаі пояпановки того или другого вопроса, тогда какъ то его рішеніе, которое изъ возможного сегодня ділается дтьйствительнымъ завтра, обусловливается сложной комбинаціей обстоятельству въ самыхъ рідкихь слу- чаяхъ доступною въ ея частностяхъ и случайностяхъ пониманію историка" 85). Вообще, возможность переходить въ дійствитель- ность при наличности извістннхь условій, къ числу которыхъ относятся или тотъ, или другой образъ дійствій личностей, соста- вляющихъ собою общество. "Для обращенія,-говорить даліе Лавровъ,-исторически возможнаго въ дійствительно совершающееся трудно не признать преобладающей роли личностей, случайно поставленныхъ въ узлі собнтій данной эпохи, какъ правители или какъ демагоги; какъ пророки, окруженные ореоломъ фантастическихъ вірованій, или какъ отрицатели тіхь или другихъ особенностей современной имъ культуры; какъ типическіе представители общаго поднятія духа въ обществі, толкающаго массы на историческое діло или столь же общаго упадка общественнаго духа,-упадка, парализующаго всі попытки вызвать коллективный организмъ къ реагированію противъ соціальной бо ліз ни- я).

Вопросъ о роли личности въ исторіи иміеть, конечно, не одно теоретическое значеніе, но будучи самъ по себі вопросомъ чи- сто-теоретическимъ, онъ долженъ быть рішень на чисто-научной или философской почві. Обозрівая самыя посліднія умственный теченія, Лавровъ съ прискорбіемь констатируетъ, что несмотря на разные пункты несогласія, существующіе между ними, они боліє или меніе сходны между собою въ томъ, что всі очень "склонны подрнвать расчетъ на личную иниціативу и знергію воли у отдільннхь особей". Онъ особенно подчеркивает^ что это явленіе наблюдается какъ разъ "въ то самое время, когда догматъ всеобщей конкуренцію характеризующій царство буржуазій, требуетъ непремінннмь условіемь прочности этого царства особенное развитіе и этой инищативы, и этой знергіи" ш). Въ другомъ місті онъ даже особенно выдвигаетъ на видъ роль, какъ онъ выражается, "класса делопроизводителей" г) въ современномъ обществе, т. е. людей, знающихъ и понимающихъ дела, ведущія къ накопленію и перераспределенію богатствъ, и дости- гающихъ своихъ ЦЄЛЄЙ, благодаря изворотливости и проницательности мысли и знергіи характера. Ни одинъ общественный строй не обходится безъ такихъ "делопроизводителей", и будущее, конечно, въ этомъ отношеніи не будетъ отличаться отъ прошедшаго и настоящаго.

Но тутъ-то и возникаетъ вопросъ, въ какомъ отношеніи находится это допущеніе роли личности къ усиливающемуся все болЄе и болЄе господству началъ детерминизма въ современномъ пониманіи міра. Противники личнаго начала въ исторіи часто утверждаютъ, будто теоретики историческаго процесса, иначе понимающіе роль личности, придають ей такое значеніе, что ради него готовы бываютъ отрицать закономерность общественныхъ явленій ("личность все можетъ"). Последнее было бы, действительно, полнымъ ниспроверженіемь научнаго міросозерцанія, но ДЄЛО ВЪ ТОМЪ, ЧТО у Лаврова сознательное дЄйствіє личностей, само подчиненное строгой закономерности, противополагается отнюдь не этой закономерности, а всему тому въ историческомъ процессе, въ чемъ проявляется умственная и волевая пассивность людей. То или другое, только возможное, становится, по его убЄжденію, действительнымъ лишь тогда, когда этому по- могаютъ въ достаточной мЄрЄ стремленія и усилія ОТДЄЛЬНЬІХЬ лицъ. Лавровъ не говорить, чтобы теоретическій детерминизмъ самъ по себЄ практически приводилъ непременно къ общественному квієтизму, и даже думаетъ, что этотъ самый детерминизмъ для осуществленія неизбЄжнаго требуетъ превращенія въ непременный свои орудія-чувства, мысли и воли индивидуальныхъ строителей будущаго. Научно-философское пониманіе исторіи, полагаегъ онъ, и должно въ этомъ отношеніи формулировать "правила умственной и нравственной гипены для всякой развитой личности". Самъ Лавровъ выносить изъ всего изученія исторіи поученіе, которое можетъ быть коротко передано слЄдую- щимъ образомъ: ставя себе жизненныя цЄли, личность прежде всего имЄеть передъ собой элементъ неизбЄжнаго, веотвратимаго, это-вся совершившаяся исторія, все то, что уже прошло и что создало какъ самоё личность, такъ и окружающую ее среду. Этотъ неустранимый элементъ есть фактъ, и личности остается только къ нему приспособляться съ цільк) нахожденія въ немъ всего того, что можетъ быть ея орудіемь или пособіемь въ до- стиженіи ея жизненныхъ цілей. Но загЬмъ передъ личностью въ каждую данную эпоху обнаруживаются различныя, даже про- тивоположныя по своему направленію возможности дальнійшаго хода собнтій, причемъ одні изъ этихъ возможностей, повидимому, иміють всі шансы осуществиться, такъ сказать, сами собою; другія же, напротивъ, требуютъ особаго напряженія мысли и воли сочувствующихъ лицъ и вообще кажутся меніе віроятннми. Нерідко увіренность въ легкой осуществимости той или другой возможности заставляетъ людей слишкомъ полагаться на естественный ходъ вещей и пренебрегать личными усиліями, и, наоборотъ, нерідко трудность осуществленія чего-либо заставляетъ въ безсиліи опускать руки. Правильное пониманіе историческаго процесса для однихъ даетъ строгія поученія, для другихъ служить оживляющимъ урокомъ. Сколько разъ ті, которые вчера казались непобідимнми, на другой день оказывались без- сильными противъ незаміченннхь и презираемыхъ враговъ, и одержанныя побіди превращались въ пораженія лишь потому, что сами-то оставались еще только возможностями, требовавшими дальнійшей работы мысли и діятельности воли. Съ другой стороны, все возможное способно при какихъ-нибудь новыхъ комбинащяхъ обратиться въ дійствительное, хотя бы шансы этого обращенія и были слабы,-лишь бы только правильно работала мысль и энергично дійствовала воля Изъ этого раз- сужденія Лавровъ извлекаеть и цілое поученіе для развитой человіческой личности, которая желаеть быть въ числі созна- телышхъ строителей будущаго. Это-тотъ же старый его призывъ къ діятельности во имя того, что необходимымъ органомъ со- вершающагося историческаго детерминизма всегда была и будетъ сила мысли и знергія воли личностей. "Когда,-говорить онъ,- ты поставилъ передъ собой жизненную ціль, какъ твой личный идеалъ, всю свою силу мысли, всю свою знергію воли въ мірі создоваемыхъ тобою цілей и выбираемыхъ тобою средствъ, тогда твое діло сділано. Пусть тогда волна историческаго детерминизма охватить твое л и твое діло своимъ неудержимымъ тече- віемхь и унесетъ ихъ въ водоворотъ собнтій. Пусть они перей- дуть изъ міра цілей и средствъ въ мірь причинъ и слідстві й, отъ тебя независящій. Твое діло или твое воздержаніе отъ діятельности одинаково вошло неустранимымъ элементомъ въ строеніе будущаго, тебі неизвістнаго. Понятая тобою исторія научила тебя приспособляться къ неотвратимому, и оцінивать значеніе возможностей въ борьбі за жизненныя ціли, и энергически бороться за лучшее будущее для милліардовь незаміт- ныхъ особей, которыя рядомъ съ тобою сознательно и безсозна- тельно строять будущее. Борись же за это будущее и помни слова одного изъ самыхъ блестящихъ современныхъ публицистовъ: "Побіждень лишь тотъ, кто призналъ себя побіжденньїмь" 86). Въ этихъ словахъ мы узнаемъ автора "Очерковъ практической философіи" и "Историческихъ Писемъ" 87).

Въ теорій личности Лаврова важное значеніе, кромі вопроса о личности, какъ историческомъ агенті и даже, пожалуй, еще большее значеніе, чімь ему, принадлежитъ вопросу о развитіи личности. Между прочимъ, на идеі личнаго развитія онъ обосновывалъ всю свою этику, какъ и въ боліє раннихъ сочи- неніяхь, такъ и въ позднійшихь. Въ этомъ отношеніи заслуживают особаго вниманія его "Современный ученія о нравственности и ея исторіи". Въ этой замечательной работі проводится та мысль, что развитіе во внутреннемъ мір-Ь человіка воспринимается, какъ сознаніе возвшпенія собственнаго существа, сопро- воясдающееся своего рода и притомъ высшаго порядка насла- ждевіемь, соединеннымъ съ чувствомъ обязанности и впредь развиваться. Разница между внутреннимъ міромь людей, стоя- щихъ на разныхъ ступеняхъ развитія, не количественная только, но и качественная: представленій, понятія, идеи боліє развитого человіка боліє тонки, боліє ясны, боліє вірни, боліє возвышенны. Внутреннее, психическое развитіе состоитъ изъ отділь- ныхъ изміненій, которыя происходягь въ нашихъ знашяхъ и въ нашемъ пониманіи, но когда мы сознаёмъ, что мы что-либо вір- ніе знаемъ или ясніє понимаемъ, мы въ то же время чувствуемъ, что вмісті съ этимъ мы сами какъ бы улучшились, стали выше* чімь были прежде, въ своихъ собственныхъ глазахъ. "Фактъ расширенія мысли,-говорить Лавровъ,-факть умственнаго развитія подходить подъ многообразную категорію наслажденія, а потому въ числі другихъ фактовъ представляетъ ціль и орудіе животной борьбы за существованіе. Онъ увеличиваешь наши средства поддерживать наше существованіе, вліять на окружаю- щій насъ мірь, а потому, опять въ ряду другихъ подобныхъ же фактовъ, входить въ обширную категорію полезною. Но развитіе представляетъ не только наслажденіе вообще и даже не только наслажденіе, подлежащее оцінкі по его пользі: оно представляетъ состояніе духа, въ которомъ личность сознаётъ себя выше, чімь была. Сойти на прежнее положеніе,-это для нея-унизиться, продолжать тотъ же процессъ, это для нея-возвыситься. Каждый особенный аффектъ,-продолжаетъ Лавровъ,-вызываетъ особенный психическій рефлексъ, превращающейся при нікоторой силі рефлекса и при удобныхъ обстоятельствахъ въ рефлексъ физи- ческій. Аффектъ наслажденія вызываетъ вообще желаніе; аффектъ сознанія пользік вызываетъ расчетъ; аффектъ сознанія возвышешя существа вызываетъ рефлективный процессъ обязанности. Лишь человікь, иміющій случай ощущать, послі незначительныхъ промежутковъ времени снова и снова наслажденіе развитія, получаетъ нікоторую привычку къ этому особенному психическому рефлексу, начинаешь отличать его въ себі и, наконецъ, становится настолько развитымъ человікомь, что для него его психическое понятіе обязательности представляется съ совершенною ясностью"1). Развитіе личности и есть для Лаврова основа, на которой возни- каетъ мірка для сужденія о мысляхъ и поступкахъ по ихъ нравственному качеству, по ихъ внутреннему достоинству. Тутъ поступки судятся не по ихъ слідствіямь (пріятнимь или по- лезнымъ), а по ихъ наміреніямь, наміренія же, т. е. представленій, соединенный съ чувствованіями и стремленіями, судятся по ихъ соотвітствію съ тімь, что человікь, въ своемъ творчестві нравственныхъ идеаловъ и въ своемъ изслідованіи нравствен- ныхъ идей, считаетъ соотвітственнимь достоинству человека и содержанію понятія о добрі.

Эти мысли, съ первымъ наброскомъ, на которыхъ мы встречаемся въ "Очеркахъ вопросовъ практической философіи" 2), лежать въ основі всего обьясненія Лавровымъ генезиса нрав- ственнато чувства. Потребность развитія, какъ потребность выс- шаго порядка, выростающая на почві нервнаго возбужденія, всегда входила у него въ общій счетъ тіхь потребностей, удо- влетвореніемь которыхъ живуть люди. И въ личной, и въ общественной жизни онъ приписывалъ ей громадное значеніе. И этому вопросу Лавровъ посвятилъ не мало міста въ своемъ по- сліднемь гёзтппб всего имъ передуманнаго въ области теорій личности: только личное развитіе превращаетъ индивидуумъ въ діятеля прогресса. Лавровъ очень часто указываетъ на то, какъ при извістнихь условіяхь въ обществі выделяется и прі- обрітаеть на него вліяніе группа личностей, способныхъ наслаждаться развитіемь и вырабатывающихъ потребность развитія. Это - интеллигенція, которая въ историческомъ міросозерцаніи Лаврова "выступаетъ, какъ двигатель сознательныхъ изміненій культуры въ противоположность непреднаміренннмь ея измі- неніямь. Ея діло, - говорить онъ еще,-есть переработка культуры мыслью- Конечно, потребность развитія появляется сравнительно поздно, тогда какъ необходимость солидарности, очень и очень часто оказывающейся враждебною личному развитію <),

і) Современ. ученія о нравствен, и ея исторія, "От. Зап.", IV, стр. 437 и слЪд.; эта работа также имеется теперь въ отдЪльномъ нзданіи.

См. выше, стр. 155 и сл-Ьд.

а) Арнольди, стр. 30.

4) Въ одномъ мЪстЪ Лавровъ прямо говорить о дилемм-fc ,или крепкой солидарности при подавленій развитія отдельной личности, или же сильнаго и разносторонняго развитія личности, отрекшейся отъ всякой идейной солидарности" > стр. 360.

относится, наоборотъ, къ числу наиболее раннихъ явленій. Можно даже сказать, что зависимость между индивидуумами устанавливается помимо всякихъ сознательныхъ процессовъ, сама собою, совершенно фатальнымъ образомъ, и лишь впослЄдствіи вырабатывается солидарность сознательная, являющаяся могучпмъ орудіемь общества въ борьбе за существованіе. Въ сущности, потребность солидарнаго общежитія для успЄховь въ борьба за существованіе влечетъ за собою господство неизмЄннаго обычая, т.-е. культурный застой, требующій подчиненія индивидуальной мысли и деятельности устанавливающимся формамъ. Но какъ мы уже виділи Лавровъ не считалъ возможного окончательную поб-Ьду традиціонализма. Выросши на почве одной изъ областей потребностей нервнаго возбужденія, потребность развитія обусловила и первое проявленіе идейныхъ интересовъ въ исторіи, и ихъ логически неизбежное усиленіе, а въ будущемъ она же обусловить и болЄе или меніе вероятное преобладаніе идейныхъ интересовъ. Хотя Лавровъ и приписывалъ громадное значеніе интересамъ политическимъ и особенно экономическимъ, тЬмъ не мєнЄє, по его представлені*), "несмотря на всЄ стремленія интересовъ экономическихъ и политическихъ преобладать въ исторіи и эксплоатировать съ свою пользу продукты интересовъ идейныхъ", уже и въ настоящемъ даже времени потребность развитія, выработавшаяся въ интеллигенціи въ самостоятельную силу, "сділалась, въ сущности, главнымъ двигателемъ исторіи" я). ВЄДЬ изъ интеллигенціи и выходятъ тЄ "делопроизводители", о которыхъ онъ говорить въ другомъ мЄстЄ -). Эти общественные деятели могутъ служить очень несходнымъ интересамъ, отчего зависитъ различіе какъ техъ ЦЄЛЄЙ, которыя они себЄ ставятъ, такъ и техъ средствъ, къ которымъ они прибЄгаюгь, но во всякомъ случаЄ мірь цЄлей и средствъ вырабатывается только въ сознаніи отдельныхъ деятелей. Какъ работа индивидуальной мысли, такъ и направленіе индивидуальной воли, да и вся деятельность интеллигенціи съ классомъ общественныхъ "делопроизводителей- могутъ имЄть весьма неодинаковое значеніе, между прочимъ, по отношенію къ общественной солидарности и къ личному развитію. Вообще можетъ существовать-и даже на самомъ ділі существуешь-некоторый и при томъ весьма значительный антагонизмъ между общественною солидарностью и личнымъ раз- витіемь. Съ основной точки зрінія Лаврова, оба эти элемента» существенно различные, одинаково необходимы и существуютъ нераздельно; но въ исторіи оказываются возможными "такія формы солидарности, которыя мішають росту сознательныхъ процессовъ въ интеллигенціи, и такія условія роста посліднихь, которыя подрываютъ общественную солидарность". Поэтому Лавровъ и виділь прогрессъ въ рості и скріпленій солидарности лишь тогда, когда она не мішаеть развитію сознательныхъ процессовъ и мотивовъ дійствія въ личностяхъ лишь настолько, насколько это не оказываешь препятствія росту и скріпленію солидарности между наиболынимъ числомъ личностей 88). Не касаясь здісь подробностей соціальнаго идеала автора "Задачъ пониманія исторіи", мы отмітимь только, что въ его представленій совершенное общество немыслимо безъ широкаго личнаго развитія, потребность котораго включается имъ вообще въ число потребностей личности. Но всетаки это только одна изъ потребностей личности: есть и другія. Было бы крайне односторонне разсматривать человіка, какъ какой-то безЬлотный духъ, или только "мыслительный и волевой аппаратъ". Но этого и не было у Лаврова. Онъ бралъ человіка такимъ, каковъ онъ есть, съ его зоологическими предками, не только какъ личность, но и какъ біологическую особь. Уже въ первомъ своемъ труді онъ опреділиль ті элементы, изъ которыхъ складывается личная жизнь особи, стремящейся удовлетворить свою потребность въ наслажденій. Въ .Задачахъ пониманія исторіи" онъ также исходишь изъ перечисленія и классификаціи потребностей отдільннхь личностей. Вся соціальная жизнь возникаетъ изъ удовле- творенія человіческихь потребностей, и изъ ихъ различныхъ группъ. Лавровъ особенно внділяль три группы способностей» дающихъ начало жизни экономической, политической и идейной 89). "Прямое,-говорить онъ въ одномъ місті,-прямое аффективное наслідство зоологическаго міра (влеченіе къ обще- житію, влеченіе подовое и родительская заботливость), весьма вліятельное по отношенію къ психологическимъ процессамъ въ особяхъ, оказывается едва ли особенно значительнымъ мотивомъ соціологической зволюціи, благопріятной для роста солидарности и сознательныхъ процессовъ. Поэтому побужденіе къ ней приходится искать въ техъ чисто-животныхъ потребностяхъ человека, которыя нельзя не признать эгоистическими, но которыя именно онъ обратить въ человЪчныя и благопріятння въ ука- занныхъ отношеніяхь" Прежде всего, это была потребность въ пищ-Ь, которая въ конце концовъ обратилась въ потребность особи обезпечить себЄ при помощи общежитія и общественныхъ учрежденій матеріальний средства существованія. Въ этой своей форме, - говорить Лавровъ, - она легла въ основаніе всей эво- людіи экономической жизни человечества". Онъ даже и не счи- таетъ особенно нужнымъ напоминать, что "вся зволюція родовой, семейной, индивидуальной и государственной собственности^ борьба классовъ въ продолженіе всей исторіи и борьба труда съ капиталомъ въ наше время оказываются въ значительной мере въ своемъ основаній вопросами желудка" а). Другая изъ ука- занныхъ потребностей есть потребность индивидуальной безопасности, и она-то именно обусловила зволюцію политической жизни сощальныхъ оргапизмовъ. Наконецъ, третья потребность есть потребность въ нервномъ возбужденіи, которая проявилась ранее всего въ стремленіи украшать жизнь, и этому Лавровъ приписываешь столь важное значеніе, что, по его МНЄНІЮ, ЛИШЬ оно было способно восторжествовать надъ ЛЄНЬЮ тела И МЫСЛИ, составляющею характеристическую черту дикаря не-исторической и исторической культуры 3). Въ этомъ последнемъ источнике заключаются основанія для всей духовной культуры съ ея эстетическими, релпгюзными, нравственными, философскими и научными ЯВЛЄНІЯМИ.

Во всЄхь своихъ работахъ Лавровъ старался объяснить тЄ или другія явленія культурно-соціальнаго порядка изъ СООТВЄТ- ственныхъ источниковъ, не впадая въ односторонность. Его теорія личности была одною изъ наиболее полныхъ, и отъ односторонности спасало его то, что за исходный пунктъ своихъ со- щологическихъ построеній онъ бралъ человеческую личность со всЄмь разнообразіемь ея жизнеяныхъ проявленій, а не ту или другую сторону общественности. Въ то время, какъ зкономиЧескій матеріализмь стремится свести всі явленія исторіи на побужде- нія и потребности зкономическія, другіе современные писатели (напримірь, Дюрингъ и Гумпловичъ) охотно ищутъ основной мотивъ процесса исторіи въ элементе политическомъ. "Наименее приверженце въ,-говорить Лавровъ,-сохранило между реалистическими изслЄдователями этого процесса недавно еще господствовавшее стремленіе видЄть въ созяанныхъ и несознанныхъ ндеяхъ, следовательно, въ высшихъ формахъ нервнаго возбужде- нія, главнаго двигателя исторіи" 1), За каждою изъ этихъ трехъ теорій историческаго процесса онъ признаётъ весьма различную ценность для научнаго пониманія зволюціи человечества, но, сравнивая между собою эти теорій, онъ находить необходимымъ обратить вниманіе на три стороны дела: 1) на сравнительно болЄе или мєнЄє раннее появленіе трехъ упомянутыхъ потребностей, 2) на болЄе или мєнЄє ихъ частое повтореніе въ жизни и мысли чедовЄка и 3) на большую или меньшую необходимость зволюціи ихъ последовательных!* фазисовъ а). Все это, действительно, важныя соображенія, рЄшающія вопросъ съ разныхъ точекъ зрЄнія. По вопросу о болЄе или мєнЄє рапнемъ появленіи трехъ упомянутыхъ потребностей Лавровъ высказывался въ томъ смысле, что человЄкь уже отъ своихъ зоологическихъ предковъ унаслЄ- довалъ ихъ всЄ, такъ что приходится признать ихъ мало уступающими одна другой въ качестве мотивовъ человЄческихь дійствій. Другое дЄло-степень повторяемости побужденій, обусло- вливаемыхъ этими тремя потребностями; въ этомъ отношеніи, конечно, потребность въ ПИЩЄ безусловно преобладаешь надъ двумя другими, а потому "зкономическіе мотивы во всЄ эпохи борьбы сознанныхъ интересовъ должны были безусловно преобладать надъ политическими"90). ТЄмь не мєнЄє Лавровъ и здЄсь совЄтуеть не забывать, что за борющимися группами прогрессивной, консервативной иреакціонной интеллигенціи йдуть другіе общественные элементы, очень часто лишь по привычке или по аффекту, и что въ самихъ группахъ руководящей интелли- генціи мотивы политическіе иногда преобладаютъ надъ экономическими, а гЬ или друтіе въ иныхъ случаяхъ уступають первенство побужденіямь идейнаго свойства Что касается, нако- нецъ, большей или меньшей необходимости эволюцій последователь ныхъ фазисовъ трехъ разсматриваемыхъ потребностей, которая, равнымъ образомъ, должна определять относительную ихъ ценность для научнаго пониманія исторіи, то Лавровъ отдавалъ решительное предпочтете идейной зволюціи, потому что,-говорить онъ,-только въ этой области проявляется еще одинъ исто- рическій двигатель, именно .мотивъ неизбежныхъ логическихъ ПОСЛЄДСТВІЙ". ДЄЛО въ томъ, что всякое понятіе вызываетъ ро- ковымъ, логическимъ процессомъ появленіе новыхъ понятій независимо отъ того, оовпадаетъ ли развитіе этихъ логическихъ фактовъ съ экономическими и политическими интересами людей, въ которыхъ или среди которыхъ эти факты возникаютъ. Въ однихъ случаяхъ новыя понятія совпадаютъ съ интересами влія- тельныхъ индивидуумовъ и группъ, въ другихъ случаяхъ между новыми идеями и существующими интересами происходить конфликтъ, и въ зависимости отъ всего этого историческое движете или ускоряется, или замедляется, но въ конце концовъ логика развитія слЄдствій изъ данныхъ посылокъ оказывается неодолимою силой 2). Такъ называемые проклятые вопросы настойчиво требуютъ своего решенія, И противъ этого не могутъ ничего поделать господствующіе вкономическіе п политическіе интересы. Подобнымъ идейнымъ теченіямь Лавровъ придавалъ большое значеніе и въ виде примера ссылался на христіанскую церковь, какъ на такую самостоятельную силу, которая сама вызывала целыя господствующія формы экономическихъ отношеній, политическихъ организацій, философскихъ и эстетическихъ про- дуктовъ а).

Итакъ, у личности есть три группы потребностей, дающія въ жизни общества начало явленіямь экономическимъ, полити- ческимъ и идеологическимъ. Это -потребности въ ПИЩЄ, въ безопасности и въ нервномъ возбужден!и. ВсЄ эти три рода потреб- ностей одинаково древни въ жизни человечества, но если изъ нихъ первой принадлежитъ несомненное первенство въ смысле болЄе частой повторяемости, то въ смысле необходимости зволюціи последовательныхъ фазисовъ победа остается за третьей. Этотъ ПОСЛЄДНІЙ элементъ всегда особенно и интересовалъ Лаврова. Поэтому и его соціологія имела не экономическую и не политическую, а психологическую основу. Этимъ определяется и его отношеніе къ экономическому матеріализму, который стремится сделаться всеобъемлющей содіологической теоріей, совершенно игнорируя личность и вліяніе ея внутренняго міра на ВНЄШНІЄ процессы жизни человечества 91).

На этомъ мы и кончимъ. Моей задачей не было разсмотрЄть всЄ сочиненія и всЄ стороны ученія Лаврова. Напротивъ, я нарочно выделилъ изъ всего того, о чемъ онъ писалъ, только одну сторону, его "теорію личности", отдельный части которой разбросаны по разнымъ сочинетямъ. Какой бы, хоть сколько- нибудь обширной темы ни касался онъ въ своихъ многочислен- ныхъ трудахъ, всегда большею частью онъ ставилъ вопросъ: .А какъ следуетъ объ этомъ думать по отношенію къ личности, къ ея развитію и къ ея роли въ обществе-? Это-центральный пунктъ всего мьішленія Лаврова и ключъ къ пониманію постановки имъ многихъ теоретическихъ вопросовъ. Лавровъ былъ первымъ рус - скимъ сощологомъ и оказалъ большое вліяніе на дальнейшее движеніе научной мысли въ области соціологіи. Его "антропологизмъ" отразился на соціологіи общимъ ея психологическимъ и этиче- скимъ характеромъ, который и придалъ отличительную окраску такъ называемой русской субъективной школе ВЪ СОЦІОЛОГІИ. О ея первой по времени теорій слишкомъ мало писали, чему, конечно, были свои причины, и, разумеется, нельзя не пожелать, чтобы рано или поздно,-и, понятно, лучше раньше, чемъ позже,-философскія сочиненія Лаврова, разбросанный по старымъ журналамъ, были собраны ВМЄСТЄ и тЬмъ самымъ сделались болЄе доступными и для читающей публики и для критики 92).

Інформація, релевантна "Теорія личности П. Л. Лаврова."

1. Предисловіе ко II тому.
   теорій культурно - историческихъ типовъ" идеолога славянофильства Данилевскаго, первоначально появившаяся въ журналі "Русская Мысль" за 1889 г. Грановскій и Данилевскій принадлежали къ разнымъ поколйшямъ, но и тотъ, и другой въ своихъ историко- философскихъ взглядахъ одинаково являются истолкователями тЬхъ двухъ противоположныхъ направленій русской общественной мысли, какими были западничество п
   
2. 6.Крестьянский или пролетарский социализм? (Идеи, организации, деятели)
   личности и дела С. Нечаева. Высокая цель стала оправданием политического убийства. Оно переставало быть преступлением. Оправдание судом присяжных в 1878 г. В. Засулич, стрелявшей в петербургского градоначальника Трепова, стало поворотным пунктом в развитии народнической организации «Земля и воля». О. В. Аптекман, ее член, затем вспоминал: «...революционер становился все более и более
   
3. 6.Крестьянский или пролетарский социализм? (Идеи, организации, деятели)
   личности и дела С. Нечаева. Высокая цель стала оправданием политического убийства. Оно переставало быть преступлением. Оправдание судом присяжных в 1878 г. В. Засулич, стрелявшей в петербургского градоначальника Трепова, стало поворотным пунктом в развитии народнической организации «Земля и воля». О. В. Аптекман, ее член, затем вспоминал: «...революционер становился все более и более
   
4. 3. Идейные течения и общественно-политическое движение XIX в.
   личности. Скорее они выработали такой комплекс институтов, идей, который Н.Г. Чернышевский назвал «азиатством»: домострой, вековые привычки подчинения государству, равнодушие к юридическим формам, заменяемым «идеей произвола». Поэтому, хотя образованный слой в России обнаружил сравнительно высокую способность усвоения элементов европейской культуры, эти элементы не могли закрепиться в толще
   
5. § 3. Революционно-демократическое движение 40-90-х гг.
   личностям, направляющим массы, "толпу", ход истории по своему усмотрению. Такими "критически мыслящими" личностями они считали разночинскую интеллигенцию, которая поведет Россию и русский народ к свободе и социализму. Народники отрицательно относились к политической борьбе, не связывали борьбу за конституцию, демократические свободы с интересами народа. Они недооценивали силу самодержавия, не
   
6. Філософія в России.
   личности и мировой гармонии"; "проблема традиции"; "проблема гуманизма"; "вера в особые пути России"; "искание социальной правды"; "оправдание культуры"; "культ естественных наук"; "тема о власти"; "религиозная тема"; "идея соборности"; "критика западного рационализма" и др. На абстрактном уровне все узлы русской философии завязываются в нескольких категориальных пространствах.
   
7. 1.1. Ноопсихологический подход к процессу развития личности в современном глобальном сообществе
   личности с социумом рассматривалась как центральная и в зарубежной психологии и социологии (А. Адлер, Р. Бенедикт, Э. Дюркгейм, Л. Леви-Брюль, М. Мид, Т. Парсонс, Ж. Пиаже, К. Роджерс, П. Сорокин, К. Хорни, З. Фрейд, Л. Фримен, Э. Фромм, Э. Эриксон, К. Янг и др.), и в отечественной науке (К.А. Абульханова-Славская, В.С. Агеев, М.И. Бобнева, Л.С. Выготский, В.П. Зинченко, М.К. Мамардашвили, В.Н.
   
8. Проблема исторической закономерности в теоретическом наследии русских марксистов
   личности и свободы. Согласно Михайловскому, признать ход истории строго детерминированным и независящим от воли отдельного человека, склониться перед «объективными законами истории» означало бы поступиться собственными нравственными убеждениями, правом этического суда, правом «критиковать великий Божий мир с точки зрения своего кусочка мозга» . Поэтому переход революционно настроенной
   
9. «Критические марксисты» о движущих силах исторического процесса
   личности и общества. Чтобы дополнить марксистскую теорию исторического процесса этической составляющей, «критические марксисты» пытались объединить марксизм и неокантианство, быть «одновременно сторонниками критической философии и материалистического понимания истории» . В марксизме их привлекал исторический оптимизм, вера в прогресс; а неокантианство, как считали они, поможет избежать
   
10. § 2. Психічні процеси
    теорії і практики); - глибина розуму (виявляється в умінні проникнути в сутність складних питань життя і діяльності, зрозуміти причини виникнення подій і явищ, передбачити їх розвиток і т. д.); - самостійність мислення (вміння людини висувати нові завдання і знаходити потрібні рішення і відповіді без допомоги інших людей, але спираючись на їхні знання, думки і досвід); - критичність розуму
    
11. § Б.Соціально-психологічніаспекти юридичної діяльності
    Розгляд окремих питань діяльності юридичних працівників із позиції соціальної психології є важливим як з погляду виявлення резервів підвищення її ефективності, так і з погляду формування і розвитку особистості юриста. Психологічна структура діяльності юриста Професійна діяльність - вид трудової діяльності людини, яка володіє комплексом теоретичних знань, практичних навиків і вмінь.
    
12. Характеристика детей и семей группы риска и работа с ними
    личности ребенка. Правовые взаимоотношения усыновленных и усыновителей сохраняются в течение всей жизни. Усыновители полностью принимают обязанности по воспитанию, содержанию и защите прав и законных интересов усыновленных детей. Наиболее распространенной формой устройства детей остается опека (попечительство), под которую уходит более половины детей, оставшихся без попечения родителей.
    
13. Историческое міросозерцаніе Грановскаго
    теорій, несомненно сдЄиаль много для внесенія научности въ историческое изученіе права. Достаточно назвать лишь эти имена-Гизо и Тьерри, Ранке и Савиньи чтобы представить себе, подъ какими вліяніями стало складываться отношеніе Грановскаго къ исторической науке. ПОЗДНЄЄ онъ сумелъ оценить и великое значеніе Нибура, одного изъ первыхъ настоящихъ научныхъ историковъ XIX века. ВСЄ эти вліянія
    
14. 1. Визначте місце дисципліни в системі сучасного менеджменту організацій
    теорій виникли на початку XX ст. і навіть раніше. Довгий час вони розвивалися у межах різних наук, пов'язаних з виробництвом і діяльністю, головним чином, комерційних, а також некомерційних, насамперед, державних організацій. У залежності від того, у межах яких наук досліджувалися і розроблялися ідеї управління персоналом, для характеристики цієї науки використовувалися відповідні терміни. Так, у
    
15. Список використаних джерел
    личности. - М., 1988. Кунц Т., О'Доннел С. Управление: системный и ситуационный анализ управленческих функций. - М., 1994. Мескон М., Альберт М., Хедоури Ф. Основы менеджмента. - М.,1992. Травин В. Основы кадрового менеджмента. - М., 1997. Фуллер Д. Управляй или подчиняйся. Проверенная техника эффективного менеджмента. - М.,
    
16. Поняття і особливості принципів екологічного права
    теорії права, у галузевій правовій і спеціальній літературі щодо розуміння зага-льних і галузевих правових принципів висловлені певні міркування. З точки зору лінгвістики принцип у перекладі з латинської означає «початок», «основа», що передбачає основне, вихідне положення будь-чого: теорії, світогляду, науки тощо. У філо-софії, філології, логіці, психології, етимології принцип розглядається як